за спиной юноши оказалась открытая часть стены, Макото толкнул врага ногой в живот, сбрасывая с большой высоты.
Принцесса задействовала все силы, призывая Воды на помощь любимому, прежде чем сознание оставило ее на милость победителей.
ЧАСТЬ 2
Глава 19. Варвары
Мысли пребывали в хаосе, образ сменялся образом, и, когда он открыл глаза, сердце едва не выпрыгнуло из груди от последнего воспоминания. Керо напал на Рио, по белой ткани расплывалось красное пятно, милая принцесса испуганно вскрикнула, а Макото воспользовался ситуацией, сбросив врага с верхнего этажа дворца. Юдай стремительно несся к земле, чтобы встретить свою погибель, но какая-то мягкая субстанция подхватила его за секунду до жестокого конца, обволакивая влагой и запахом моря. Нежные прикосновения напомнили шелковистую гладкость кожи Отохимэ.
«Защитите его, о, Воды! Заклинаю вас силой своего царственного отца, дракона Ватацуми-но ками, повелителя морей! Спасите Юдая, перенесите его в безопасность, направьте его! Возьмите все мои силы, только уберегите его!»
— Отохимэ! — прохрипел юноша, едва шевеля иссохшими губами.
В темноте что-то зашевелилось.
— Очнулся!
— Да, принеси воды. И позови Лао.
Маленькая тень метнулась к крошечному источнику света, закрыв его на секунду собой, и исчезла.
— Кто ты? — раздался рядом голос.
Юдай с трудом сфокусировал взгляд, рассмотрев морщинистое женское лицо. Сочувствие перемешивалось с подозрительностью, словно она не могла решить, друг он или враг, но это не мешало незнакомце ловко обтирать его лицо мокрой тряпкой.
В помещение вошел старик, еще крепкий, но уставший. В мудрых глазах плескался интерес.
— Выжил все-таки! Силен! Мое имя — Лао, это — моя жена Юн, и наша внучка — Мей. Мы нашли тебя четыре дня назад в реке: ты плыл по течению, на спине, без сознания.
— Четыре дня, — прошептал Юдай, пытаясь понять, куда он попал, сколько времени прошло в основном мире, и где сейчас его возлюбленная.
— Как тебя зовут? — продолжил старик. — Откуда ты, как оказался в воде?
— Мое имя Шен. Я пришел издалека, а в реку меня сбросил попутчик, с которым мы вместе странствовали.
Старик покачал головой.
— Мы приютили тебя, а ты обманываешь нас! — он вздохнул. — Ты не нашего племени, хоть и представился нашим именем. Для путешествий времена сейчас опасные, а насчет твоего попутчика… Что-то в этом рассказе проскользнуло искреннее. Поведай все без утайки, юноша, иначе мы будем вынуждены пойти к властям, доложить о тебе. Вдруг ты шпион на службе у Чингисхана?
Глаза Юдая расширились при упоминании монгольского завоевателя. Интересно, только на изначальной Земле происходят эти события, или его забросило в одну из альтернативных вселенных? Не зная, что сказать, чтобы не перепугать людей, он постарался выведать у них подробности.
— Что вы, как вы можете! Я не шпион, от рук его войск погибла вся моя семья! Я потерял близких, и долго скитался, научился никому не доверять, чтобы не познать предательства. И все равно проиграл.
Старик посмотрел на него более мягко.
— Мы не причиним тебе вреда, если и ты не причинишь вреда нам.
— Что здесь произошло, почтенный Лао?
— На нашу землю пришли варвары, степные племена. Разорили, сожгли; мужчин убивали, женщин забирали. Мы с женой и внучкой сумели сбежать, а наш сын погиб, невестка же — попала в руки дикарей. Еще немного, и великая империя Цзинь падет к ногам жестокого захватчика, а император неспособен дать отпор татарам! Нас больше, наши города лучше укреплены, наши воины лучше вооружены, но они проигрывают проклятым врагам! Того гляди и стену преодолеют.
— Да что ты такое говоришь! — испугалась супруга Лао. — Ну разграбили пару городов, но никогда им не дойти до столицы!
Юдай вспомнил, что цзиньцы татарами называли монгольские племена, что просто означало слово «варвары». И империя Цзинь… она действительно пала под натиском орды в тысяча двести тридцать четвертом году, после гибели последнего императора Ваньян Чэнлиня в бою. Но, раз пока что монголы не достигли конечной цели, Первозданные воды, призванные Отохимэ, забросили его на изначальную Землю, кажется, в самое начало войны с племенами. К тому же, раз старик упомянул Чингисхана, Великую стену, которую кочевники еще не преодолели, это должен быть примерно тысяча двести одиннадцатый год.
— Так как тебя на самом деле зовут? — вмешался в его мысли Лао.
— Горо, — выпалил юноша первое попавшееся имя.
— Хорошо, Горо. Оставаться в этом поселении опасно, кочевники могут настигнуть нас здесь. Мы собираемся уйти под защиту большого города. Не ради себя, но ради нашей маленькой Мей, — с нежностью добавил старик. — Мы не отдадим ее на растерзание зверям, ее судьба — цвести, радовать красотой, выйти замуж, а не погибнуть под копытами коней кочевников.
Судьба побежденных всегда печальна, Юдай на своем примере знал это. Маленькая ошибка стоила ему всего: он проиграл, едва не погиб, попал в прошлое, еще в столь смутное время, пока Макото овладел копьем Идзанаги, и отправился в Безвременье. А Отохимэ, что сделали с ней? Неужели убили, дабы скрыть свои злодеяния? А Нобу с Рио? Выжил ли старший брат? Столько неизвестности, а он потерял связь с Водами, не зная, как вернуться.
Глава 20. Звуки ветра
Юдаю пришлось тяжело: не успел он оправиться после поединка и попадания в этот мир, как ему пришлось отправляться в дорогу, спасаясь с цзиньскими беженцами от монгольского нашествия. Но он не жаловался, наоборот, помогал Лао нести пожитки семьи, развлекал маленькую Мей, с другими мужчинами нес дозор. Сначала на него смотрели с подозрением, чувствуя в нем нечто чужеродное, но со временем стали доверять, ибо привыкли судить о людях в первую очередь по их поступкам.
Во время привалов старик Лао подбадривал путешественников, играя на сякухати. Звучание бамбуковой флейты всегда нравилось Юдаю, он даже пытался научиться играть на ней, но из-за тренировок не хватало времени. Однако сейчас печальные звуки глубоко терзали его сердце, вызывая в памяти лицо Отохимэ, ее нежную улыбку, колдовские зеленые глаза. Где же она? Как ему найти ее? Ведь он должен был сберечь ее сердце, а вместо этого она отдала свои силы ради его защиты! И какой после этого он избранник бога Идзанаги?
От презрения к самому себе юноша не смог усидеть на месте, отходя от отдыхающих крестьян. Но даже здесь ему не было покоя, ибо ветер в насмешку над его страданиями пел еще более печальные мелодии, чем Лао со своей флейтой. В этих звуках ветра Юдай слышал отчаяние, безысходность, и неожиданно среди гармонии природы ему почудился голос его любимой.
«Юдай!» —
