меня так, что на раковине звенит стакан с водой. Или это у меня в ушах. – Вон отсюда, дура!
Я испуганно вскрикиваю и вылетаю из ванной пулей. Впопыхах собираю свои вещи, быстро одеваюсь. Кажется, я скоро смогу служить в армии – ни один солдат не справится с одеждой так прытко, как это уже второе утро подряд делаю я.
Из ванной доносится злобный рык и звон стекла, а я вылетаю на улицу и с порога, поскользнувшись, лечу под ноги какому-то мужику с длинной бородой и лопатой.
– З-з-здравствуйте… – поднимаю лицо кверху, и в свете фонаря мужчина кажется мне до ужаса уродливым.
Вскрикнув, отползаю от него на заднице, отталкиваясь ногами, а мужчина сокрушённо качает головой.
– Ну и попала ты, девка.
Это что, страшный сон? Кошмар? Или я страдаю лунатизмом, и меня разбудили в самый неподходящий момент? Что тут вообще происходит?!
Но выяснять это у меня нет времени, потому что мужик с лопатой приближается и, кажется, собирается меня убить.
Глава 17
– Ну что, оттаяла, Снегурочка? – хмыкает бородач, глядя на меня единственным глазом поверх железной кружки, исходящей паром.
Шмыгаю носом, киваю. Говорить пока сложно, меня до сих пор всю трясёт. И трясёт не от холода, так что его сравнение со Снегурочкой не к месту.
– Извините меня, пожалуйста. Я просто от неожиданности так… – чувствую себя неловко.
– Да ладно. Я знаю, что в модели на разворот глянцевых журналов меня не возьмут, – хмыкает, криво усмехаясь, мужчина. Один глаз его изуродован, почти полностью прикрыт веком, а больше ничего и не рассмотреть из-за густой, длинной бороды. Страшный дядька, но судить людей по внешности – это удел пустоголовых. Выходит, я пустоголовая.
– Просто я испугалась Илью, а потом вы и вот… – продолжаю свои жалкие попытки, но Степан обрывает меня жестом руки.
– Ладно-ладно, не мямли. Понял я уже. А твой красавец до утра придёт в чувство, не бойся. Пойдёте дальше миловаться-любоваться, – снова хмыкает, подбрасывая в топку дровишек. – А я тебя спецом припугнул. Ну так, пошутковал чуток. Ты б лицо своё видела да бега тараканьи, сама б оборжалась, – посмеивается в бороду, но мне как-то не до веселья.
– А Илья… Вы так уверенно говорите, что ему не нужна помощь, будто это уже не впервые, – звучит как вопрос. Вообще-то, он и есть. Но Степан лишь причмокивает, доливает в чайник воды.
– У него спроси, если интересно. Мне сказать нечего. Что очухается до утра – это знаю наверняка. Да и пару часов хватит. Жди. Чаю ещё? Или голодная? – окинул мою сжавшуюся на скрипучей табуретке фигуру.
– Нет, спасибо. Я просто посижу тут.
Вызывать такси бессмысленно, все дороги замело, а расчистить не успели. Утром что-нибудь придумаю. Наверное.
Интересно, как там Илья? Что это вообще такое? Может, неправильно было оставлять там его одного? Мало ли… Вдруг этот приступ опасен, а он прогнал меня, чтобы не видела? Может, ему помощь там нужна, пока я здесь рассиживаюсь. С ним что-то явно не так, а я сбежала, как последняя трусиха. Может, сходить, проверить?
– Вы знаете, я, наверное… – привстала, но Степан качнул головой, останавливая меня тяжёлым взглядом.
– Сядь. Не надо тебе туда ходить.
– Но…
– Говорю, не надо! Утром пойдёшь. Сейчас нельзя. Он тебя придушить может, а потом не вспомнит даже, что сделал. А мне землю мёрзлую потом ковыряй, – хохотнул. – Ладно тебе, где только такая пугливая нашлась. Про землю пошутил. Остальное – правда. Лучше не доводи парня до греха.
Значит, всё-таки опасно. Только, похоже, не для Ильи, а для окружающих.
– И давно с ним такое? – снова шагнула за грань дозволенного, и Степан дал мне это понять недовольным причмокиванием.
Ясненько… Тут я ничего не узнаю.
– Уютный у вас дом, – улыбаюсь дружественно, пытаясь наладить контакт. Нам с ним аж до утра тут куковать. Так что, придётся общаться, хоть тем для разговоров у нас практически нет.
А дом, и правда, уютный. Небольшой такой, деревянный. Печка раскалённая, дрова, посуда чугунная. По-простому всё так, тепло, и пахнет смолой. Совсем не похоже на шикарный дом Филатовых, однако в этом вся прелесть.
– А мне много не надо. По-деревенски я привык. Отшельник я, – мужчина действительно неразговорчивый, но и не отталкивает. Хороший дядька, зря я так испугалась.
– Степан! Ты здесь? – послышался с улицы голос Ильи, и дверь широко распахнулась, ударяясь о стену и впуская в дом стужу. Взгляд упал на меня, и Илья в пару шагов преодолел разделяющее нас расстояние. Я отшатнулась, едва не свалившись с табуретки, а он ловко поймал меня за предплечья, встряхнул. – Ты как, Малая? – запыхавшийся, на лбу испарина. Рассматривает меня так, словно впервые видит. Или… Или он ищет на мне повреждения. – Не молчи. Я тебя тронул?
Немо мотаю головой, ошарашенная и потерянная.
– Хорошо. Пойдём домой, – берёт меня за руку, а я ищу глазами Степана. Бородач кивает мне, и я встаю на ноги. Они затекли, покалывают ступни. – Спасибо, – это Илья Степану. Тот молча кивает в ответ.
– Сильно испугалась? – ведёт меня по расчищенной бородачом тропе, а я пожимаю плечами, втихаря рассматриваю его профиль. Вроде нормальный. Выглядит неплохо. Будто и не он тогда в ванной был.
– Немного, – вру.
– Я не хотел, извини, – сжимает мою руку своей сильной, большой ладонью, вздыхает, и из его рта вырывается клуб пара.
– Так ты расскажешь, что это было? – спрашиваю уже в доме, когда он усаживает меня на диван и заботливо укутывает в плед. Здесь всё так же, как и было до моего побега, ничего не изменилось. Если только то зеркало, звон которого я слышала.
– У меня бывает. Что-то вроде помутнения, – ему некомфортно об этом говорить, но я не оставляю шанса промолчать.
– Помутнение?
– Приступы гнева. Агрессии. Иногда обоснованно, иногда вот так, неожиданно, – склоняет голову, присев у моих ног прямо на ковёр, по-турецки, и оперевшись локтями на свои колени. – Тебе ничего не угрожает, не бойся меня, хорошо? – смотрит, подняв взгляд на моё лицо.
– Хорошо, – киваю. – Ну а эти приступы агрессии, они лечатся? Можно же показаться доктору, пройти обследование.
– Пять раз. Я проходил всевозможные обследования пять раз, Варь, – очень непривычно слышать своё имя из его уст, а не уже полюбившееся «Малая».
– И что?
– А ничего, – пожимает плечами. – Меня наблюдали лучшие психиатры страны. Ничего не обнаружили, но приступы продолжаются. Иногда прописывают таблетки.
– Да уж… – вздыхаю. – Прости, что бросила тебя одного. Просто ты так кричал, и я…
– Всё уже, – ловит меня за руку, целует
