не становились правилом. Отдельная семья фермеров могла делиться с туземцами пищей или, скажем, обедать за одним столом с работниками-аборигенами, но общей картины это изменить не могло. Надо отдать коренным австралийцам должное: неблагодарностью они не отличались, те колонисты, которые дружили с аборигенами, могли не опасаться нападений с их стороны. Расовое неравенство было ликвидировано только в 1967 году, когда во всех штатах аборигены получили гражданские права в полном объеме.
«Каторжный континент»
В 1800 году две трети колонистов были свободными людьми, которые вели собственное хозяйство или же работали по найму. Приток добровольных поселенцев пока оставался небольшим, число свободных людей увеличивалось за счет каторжников, у которых истек срок наказания (были и такие, кого приговорили к пожизненному заключению, но большинство приговаривалось к сроку от 7 до 14 лет).
Очередная партия каторжников прибывает к берегам Австралии
Надо сказать, что положение австралийских каторжников было довольно вольготным. В тюрьмах содержались лишь те, кто показывал себя с плохой стороны, а все остальные проживали на съемной жилплощади, которую они оплачивали из своего заработка. Возможность заработка была не только у тех каторжников, которые работали у фермеров, но и у тех, кто трудился на государственных фермах. Порядок был таким: до обеда каторжник работал на государство, а после обеда – на себя. Старательные и умелые работники жили довольно богато.
Наградой за усердный труд (и хорошее поведение) могло стать досрочное освобождение, а вот тех, кто вел себя плохо или совершал новые преступления, отправляли в тюрьмы или штрафные поселения, в которых условия были крайне суровыми.
Каторжное прошлое не считалось пятном на репутации, поскольку бывшие каторжники составляли в колонии большинство и никак не дискредитировались: считалось, что отбытое наказание не должно портить человеку дальнейшую жизнь. Они даже могли поступать на государственную службу, что было выгодно и для них, и для британского правительства, которому командированные чиновники обходились весьма дорого: им приходилось оплачивать проезд (вместе с семьями), выдавать подъемные и выплачивать надбавку за службу «на краю света».
Нравы в Новом Южном Уэльсе были весьма свободными (не сравнить с британскими), но в обществе ощущалась некоторая напряженность, создаваемая озлобленностью бывших каторжников, часть которых не могла смириться с насильственной высылкой из родных мест. Далеко не для каждого из них Австралия становилась новой родиной, многие считали ее «большой тюрьмой, со всех сторон окруженной морем».
После отбытия наказания люди могли вернуться в метрополию, но большинство оставалось в Австралии. Во-первых, многим некуда было возвращаться. Во-вторых, проезд на корабле до Британии стоил примерно столько, сколько австралийский работник в среднем зарабатывал за год. В-третьих, бывшие каторжники понимали, что на родине к ним будут относиться как к людям второго сорта и при каждом удобном случае тыкать в глаза их криминальным прошлым.
Восстание 1804 года
Крупных проблем каторжники не создавали, поскольку их неподчинение установленным порядкам носило единичный характер, однако в 1804 году в колонии произошло единственное в австралийской истории восстание ссыльных, а именно ирландцев, осужденных за участие в восстании 1798 года [40].
Неизв. художник. Восстание в Касл-Хилл. 1804
На тот момент ирландцы составляли примерно пятую часть от населения колонии и при этом были хорошо организованы и связаны множеством тайных нитей.
Сигналом к началу восстания послужил огонь, зажженный на холме Касл-Хилл близ Сиднея в ночь на 4 марта 1804 года (один из ирландских каторжников пожертвовал ради этого своей хижиной). По сигналу на Касл-Хилл собралось около 200 повстанцев, которые двинулись к Сиднею, рассчитывая на то, что по мере продвижения их ряды будут расти. Однако уже днем 5 марта сотня солдат Новоюжноуэльского корпуса под командованием майора Джонстона их разгромила. 9 зачинщиков казнили, остальных наказали сообразно степени их вины: кого-то выпороли, а кого-то отправили на угольные шахты Ньюпорта [41] (это наказание считалось в колонии одним из наиболее строгих, потому что выживали в шахтах немногие).
Развитие овцеводства
На первый взгляд могло показаться, что жизнь в Сиднее начала XIX века ничем не отличалась от жизни в Плимуте или, скажем, в Брайтоне. Развитие торговли наполнило Сидней всевозможными благами жизни, рабочие руки требовались повсюду, условия, создаваемые местным фермерам, не шли ни в какое сравнение с теми, что были в метрополии. Однако было одно крайне важное обстоятельство, отравлявшее жизнь большинству колонистов, – необходимость постоянной борьбы с суровой австралийской природой. Урожаи, в большинстве своем, не отличались обилием и требовали большого труда, животноводство тоже было весьма непростым делом. Но люди старались изо всех сил, потому что другого выхода у них не было.
Стрижка овец каторжниками в Австралии
Наиболее перспективной отраслью австралийского сельского хозяйства стало овцеводство, начало которому положил в 1797 году упоминавшийся выше Джон Макартур. Спустя три года он имел уже более 1 000 овец. А в середине XIX века Австралия стала главным поставщиком шерсти в метрополию, экспортируя ежегодно около 30 миллионов фунтов! И это при том, что для Австралии характерны низкие нормы содержания поголовья по отношению к площади хозяйств, иначе не получится обеспечить животным достаточное количество корма и воды. Овцеводы имели определенные преимущества перед остальными фермерами, поскольку колониальная администрация рано разглядела перспективы овцеводства и возлагала на него большие надежды (которые, к счастью, сбылись). Поэтому лучшие земли отводились на пастбища, а фермеры, разводившие овец, снабжались работниками в первую очередь.
Мягкие зимы, во время которых овцы могли продолжать пастись, и дешевая или вовсе бесплатная земля делали овцеводство весьма привлекательным и способствовали притоку свободных поселенцев, желавших недорого обзавестись собственным поместьем. Но, как известно, «в мази всегда найдется муха» [42] – мягкие зимы оборачивались летними засухами и пожарами, постоянно приходилось искать новые пастбища, потому что овцы вытаптывали почву, а грязная вода (другой подчас не было) служила источником инфекционных болезней. А если добавить к этому периодические снижения спроса на шерсть в метрополии, то станет ясно, что по надежности овцеводство не сильно отличалось от игры в покер.
Глава седьмая
Эпоха Маккуори
Лаклан Маккуори
Подполковник Лаклан Маккуори происходил из старой шотландской помещичьей семьи, положение которой во второй половине XVIII века пошатнулось настолько, что его отец, предводитель клана Маккуори, был вынужден продать наследственные владения, когда Лаклану исполнилось 14 лет. В таком положении пытливому юноше оставалось уповать
