Расстройство Дениса было настолько явным, что Зульфия почувствовала жжение в глазах. И то правда, ну разве нельзя было задать вопрос, прежде чем продавать эти чёртовы кассеты?!
– Прости меня, малыш, – девушка подошла к молодому человеку сзади, нежно обняла за талию и принялась целовать мочку уха. – Твоя маленькая глупая девчонка опять навредила.
Как ни был рассержен и разозлён Денис, долго он злиться на любимую просто не мог. Махнул мысленно рукой и подумал, что сегодня же сядет за письмо Василию Ласкевичу (он, кажется, перебрался в Ташкент) , чтобы уговорить выслать кассету почтой. Может быть, есть возможность сделать ещё одну запись?.. Придётся лгать, что ленту зажевал магнитофон, и это не слишком приятно. Но другого выхода нет. Скажешь правду – ответит «сам виноват». Бывший главреж Русского национального – дядька своеобразный.
Юноша повернулся и поймал ртом мягкие, алые губы девушки.
* * *
Аэропорт Нижнеманска за последние несколько лет испытал череду спадов и подъёмов. В девяносто первом его чуть было не закрыли за ненадобностью, но уже года через полтора ситуация резко изменилась. Несмотря на головокружительный взлёт тарифов, количество мелких авиакомпаний росло как на дрожжах, а на табло прилётов появились города, до перестройки здесь почти невозможные – от Петропавловска-Камчатского до Нарьян-Мара. А теперь, с открытием таможенного и пограничного пунктов пропуска, возобновились связи со многими городами Казахстана и других южных государств, более далёких от Сибири. Пакистан, Турция… Куда, впрочем, недавно тоже открыли чартерные рейсы для многочисленной армии «челноков», активно снабжающих российские вещевые рынки одеждой, обувью и электроникой.
Сквозь толпу новых мешочников, увешанных клетчатыми полипропиленовыми сумками, получившими в обиходе прозвище «мечта оккупанта», продирались два молодых брюнета, не слишком обременённые багажом. Один из них был высокий, широкоплечий, с тонкими усиками, другой – приземистый, коренастый, с небольшой бородкой, торчащей вперёд. Парни только что сошли с самолёта, благополучно миновали паспортный и таможенный контроль, а теперь озирались в поиске транспорта, который мог бы отвезти их в город – ибо аэропорт находился на приличном расстоянии от краевого центра.
– Надо такси брать, – утвердительно произнёс бородатый.
– Э, сейчас таксисты везде жулики и бандиты, – заявил усатый.
– Ничего, мы договоримся так, что всё будет как надо.
Кто-то из водителей, видимо, услышал переговоры парней. Пусть они общались между собой на незнакомом ему языке, но слово «такси» во всём мире, наверное, звучит одинаково.
– Поехали, ребята! – во все зубы улыбнулся стриженный под «площадку» тип в спортивном костюме и высоких кроссовках. – Долетим быстрее всех, и недорого!
– Сколько? – спросил усатый.
– Триста!
– О, поехали! – заговорил бородач.
– Подожди… – осадил его приятель. – Триста – это чего?
– В смысле «чего»? – водитель сделал вид, что не понял вопрос.
– Рублей или долларов?
– Ну… рублей, конечно… – ответил таксист спокойно, хотя и сквозь зубы.
– Вот видишь! Поехали, – опять начал толкать своего друга коренастый.
Длинный несколько секунд думал.
– А чего так дёшево?
– Ну так если я начну деньги ломить, кто ж тогда поедет? Садитесь скорее!
– Триста рублей – это с человека или за машину?
– Ну что за вопросы-то?.. Вы едете или нет?
– Э, ты, я спрашиваю тебя: цена за одного человека или за двоих?
– За двоих! – прорычал водитель. – За машину.
– Короче, поехали, – в очередной раз заговорил бородач и уже начал открывать заднюю дверь тёмно-зелёного БМВ.
– Стой… Триста рублей – это за всю дорогу или за один километр?.. Чего молчишь?
Водитель вдруг начал прятать глаза и быстро тараторить какую-то скороговорку, смысла которой прибывшие даже и не поняли толком.
– А, езжай сам, да! – сказал высокий молодой человек, взял за руку своего приятеля и потащил прочь от здания воздушной гавани.
В сотне метров от аэровокзальной площади кучковались машины попроще – старые «жигули», побитые «москвичи» и ржавые «волги». Здесь цена была объявлена сразу и чётко – «косарь деревянных за машину до города», и двое уселись в широкую потрёпанную «баржу» Горьковского автозавода.
– Тут с умом надо всё делать, и сперва спрашивать, – поучал усатый, перейдя на родной язык, чтобы не понял водитель. – Нельзя сразу кидаться к первому встречному, обманут обязательно. Отец не просто так мне пословицу перед отъездом напомнил: «Не опирайся на воду, не доверяй русскому»!
– Ты прав, брат! – согласно проговорил бородач.
Приятель покосился на него, но решил пока не повторять уже несколько раз произнесённую им фразу «я тебе пока ещё не брат».
Высокого молодого человека звали Махмуд Ерматов, его потенциального родственника – Эсон Рахматуллоев. Они прибыли в Нижнеманск с конкретной целью: отыскать сбежавшую из семьи строптивую Зульфию – сестру высокого парня – и вернуть её в семью. По сути, именно отец Зульфии и Махмуда инспирировал эту миссию. Спонсором же выступил родитель Эсона – важный столичный чиновник, по ряду причин изъявивший желание женить сына на дочери своего старого товарища. Сын, к слову, папину идею оценил благосклонно, ибо Зульфию он несколько раз видел, и девушка произвела на него хорошее впечатление. Нельзя сказать, что он сходил с ума от желания на ней жениться, и не будь на то воля отца, предпочёл бы ещё несколько лет оставаться холостяком. Но девушка была приятной внешности, хотя, по слухам, с довольно тяжёлым характером. Да ещё – видано ли дело – оказалась неуважительной к своим близким. Молодые люди получили благословение, подкреплённое приличной суммой денег, а также условие – без беглянки не возвращаться. Сроки были весьма сжаты, ибо родителям Зульфии пришлось выдумывать, что дочери нездоровится, но скоро она непременно поправится. Ложь, конечно, аллаху неугодна, а долго лгать – ещё и весьма трудно, но про такой позор, как бегство девушки из семьи, в хороших домах принято умалчивать.
– Мне действительно очень нравится твоя сестра, – говорил Эсон товарищу. – Я тебе аллахом клянусь, за мной она как за каменной стеной будет! Никому в обиду не дам, слова плохого сказать не позволю!
Справедливости ради, Эсон не кривил душой. Он искренне готов был обеспечить девушку заботой и оградить её от проблем и невзгод, которые могут подстерегать молодую женщину в большом и опасном мире. Разумеется, для этого её придётся поместить в уютный дом за высокий дувал, утыканный поверху гвоздями и усыпанный битым стеклом. Надёжная зашита от бед и проблем… И, конечно же, от соблазнов. Эсон и Махмуд не без оснований тревожились, что своенравная и бесстыжая Зульфия уже вкусила «свободы», оказавшись в стране, где понятия о благочестии поистине как у пещерных людей. Они, правда, практически это не обсуждали. Махмуд, если уж начистоту, не слишком был рад «сговору» отцов, которые уже полагали свадьбу Зульфии и Эсона делом решённым; да и самого Эсона он считал, мягко говоря, поверхностным и туповатым. Но с отцами спорить не полагается. А Эсону, конечно, лучше лишнего не говорить…
