Книга Кошмары - Ганс Гейнц Эверс

– Ваша Честь заблуждается, – спокойно продолжила она, когда судья наконец замолк. – Ваша Честь очень заблуждается, если действительно полагает, что в мои обязанности входит только следить за девочкой. Ваша Честь прекрасно знает, что в моем доме нет возможностей держать кого-то под замком, как и в доме Вашей Чести! Ваша Честь должен был это сделать, не я! Вы должны были отправить ее в тюрьму для несовершеннолетних, тогда бы ничего не случилось. Ваша Честь прекрасно знает, что лишь по исключительности данного случая я согласилась на короткое время оставить девочку в своем доме, поэтому я не несу никакой ответственности. И кроме того, Ваша Честь знает, что я согласилась на это только по большой просьбе Вашей Чести, а также по просьбе этих дам. – Она повернулась к свидетельницам. – Не так ли, сударыни?

Судья Мак Гуфф действительно очень хорошо знал, что дело обстояло именно так. Тогда он уступил совместным уговорам опекунши и учителей, ибо подобное милосердие должно было хорошо повлиять на ребенка, чья фотография оказалась во всех газетах. Теперь ему пришлось пожалеть об этом решении, но уже ничего нельзя было изменить.

– Кто-нибудь виделся с девочкой в это время? – спросил он.

– Ваша Честь разрешил опекунше навещать девочку раз в два дня и не больше чем на полчаса, – ответила матрона.

– Она разговаривала с девочкой наедине? – продолжал спрашивать судья.

– Нет, только в моем присутствии, и это были совершенно безобидные разговоры, – сказала матрона. – А вот позавчера, на основании письменного разрешения Вашей Чести, ее посетил адвокат Сэм Хиршбайн. Он также беседовал с ней в моем присутствии. Кроме них, никто не посещал девочку, и до сегодняшнего утра она даже не выходила из своей комнаты. Окно в комнате зарешечено.

– Вы ничего необычного не заметили во время этих разговоров? – уточнил судья.

Матрона кивнула:

– Господин Хиршбайн разговаривал с девочкой очень спокойно и совсем ничего у нее не спрашивал. Но было совершенно очевидно, что он завоевал ее доверие. Прежде чем уйти, он попросил ее по возможности записать что-то, что поможет подсудимому. Юстина обещала ему сделать это. Она взяла у меня бумагу, чернила и перо и написала на самом деле довольно большой отчет. Еще сегодня утром она трудилась над ним. Затем она попросила конверт, на котором написала адрес, сложила в него исписанные листы и закрыла. После она отдала этот конверт мне. Вот он! – Матрона вытащила из кармана конверт.

– Дайте сюда! – рявкнул судья.

– Прошу меня извинить, Ваша Честь, – матрона слегка отстранилась, – но это письмо адресовано господину адвокату, Сэму Хиршбайну.

Самообладание мигом вернулось к Мак Гуффу. Конечно, ему стоило прибегнуть к своему положению и конфисковать письмо. Однако он рассудил так, что может это сделать в любой момент, а на публику произведет куда более благоприятное впечатление, если все-таки передаст это письмо адвокату. Судья приосанился:

– Американский суд признает конфиденциальность переписки… – в этот же момент один из репортеров не смог сдержать смех, который он тут же замаскировал под кашель, – так что передайте письмо господину Хиршбайну. – Мак Гуфф повернулся к адвокату: – Господин защитник, намерены ли вы озвучить для суда содержание данной рукописи?

– Безусловно – ответил Сэм Хиршбайн. – Для этого она и была написана.

Судья Мак Гуфф стал ждать, но адвокат, похоже, вовсе не думал открывать конверт. Вместо этого он положил его под свои бумаги и снова повернулся к матроне.

– Когда и как сбежала девочка? – спросил он.

– Мы вышли из квартиры в четверть десятого, чтобы вовремя прибыть на заседание, – ответила матрона. – Мы ехали в подземке, и Юстина была рядом со мной, как всегда тихая и молчаливая. Мы вышли на Асторплейс, и она внезапно вырвалась и запрыгнула обратно в поезд. Не было никакой возможности удержать ее. Я сразу же отправилась в ближайший полицейский участок и связалась с главным управлением. На данный момент вся полиция Нью-Йорка выслеживает девочку. Ее фотография была во всех газетах – мне кажется, ей не удастся уйти далеко. Было объявлено, что каждый полицейский, который увидит ее, должен немедля привести ее к Вашей Чести.

Судья Мак Гуфф отпустил свидетельницу и вернулся к признаниям. Он отыскал их в своих документах и начал зачитывать вслух, не забывая вставлять комментарии там, где считал нужным. Профессор музыки на следующий же день после ареста дал подробные показания, сломленный ночью, проведенной в тюрьме со всеми неудобствами, и грубым обращением полицейских. Позднее при допросе он дополнил эти показания еще большими подробностями. Девочка же, напротив, продолжала следовать своей тактике и не сказала ни слова, даже когда судья озвучил ей признание профессора. Ее удалось заставить говорить только тогда, когда ей принесли письмо ее старого друга, в котором он освобождал ее от данного ею обещания никому ничего не рассказывать.

Но даже после этого ее показания были крайне скудными. Она только призналась, что не отдавала письма директрисы тете, а просто сжигала их. Она также призналась, что пропускала занятия в школе, чтобы навестить профессора, а позже стала оставаться у него на всю ночь. И это он давал ей деньги, на которые она покупала безделушки для учителей и одноклассников. Наконец она подтвердила, что все именно так, как написал профессор в своем признании, которое ей зачитали.

Судья Мак Гуфф постепенно устал от чтения, поэтому передал документы сидящему рядом писцу, и тот дочитал до конца своим тусклым, монотонным голосом, пропустив по приказу судьи несколько абзацев. После чего судья собрал все сказанное до этого воедино и подвел итог.

Для него все выглядело следующим образом. Профессор Ларс Петерсен постепенно завоевал полное доверие невинного ребенка. С тех пор как Юстина стала приходить к нему домой, она полностью оказалась под его влиянием. Старый развратник заваливал девочку подарками, которые, однако, не выносились из его квартиры. Из таких подарков особенно стоит отметить два платья, три шелковые рубашки и нижнее белье, а также разные кольца, ожерелья и браслеты. Денег подсудимый давал ей немного – как он уверял, так она сама желала, – лишь пару долларов, на которые она покупала безделушки в школу. Профессор обучал ее музыке, пению, иностранным языкам и, наконец, танцам. Но все это было лишь приманкой для невинного существа. Как показали результаты медицинского обследования и как подтвердили сами соучастники, между ними произошла интимная близость. Более того, она проявлялась в таких противоестественных вещах…

– Вы наверняка уловили,