на светофоре опять зажегся красный свет.
– Уф, – притворно перевел дух Куницын. – Ну и драндулет! Не понимаю, как люди на таких всю жизнь ездят. Вот уж, действительно, машина для настоящих мужчин!
Он включил указатель поворота и перестроился в правый ряд, а потом, вынув из кармана, протянул Муразову круглую пластмассовую коробочку размером с пятикопеечную монету. Кавказец поддел ногтем крышку и увидел покоящуюся на поролоновой подкладке невесомую блестку потайного микрофона.
– Опять? – удивился он. – Мало, что ли, я их по всему дому рассовал?
– Много, – согласился Куницын. – А толку-то? На кой ляд, скажи, пожалуйста, мне слушать, как твои коллеги в сортире на первом этаже газы выпускают? А один при этом еще и поет…
– Это Иса, – с невольной усмешкой сказал Муразов. – Он всегда поет.
– Угу. И аккомпанирует на трубе, которую ему аллах сзади приделал, – подхватил Куницын. – Короче, этот микрофон установишь у хозяина в кабинете.
Кавказец с сомнением покачал головой.
– Он всегда запирает кабинет, когда выходит.
– Правильно, – сказал капитан. – Именно поэтому его кабинет – единственная комната во всем доме, которая не прослушивается. И ты должен понимать, что это самая главная комната на всех трех этажах, которая нас больше всего интересует. Туда необходимо поставить микрофон, и ты это сделаешь. Как – придумаешь сам, на то и голова. Детали меня не интересуют, главное, чтобы сигнал из кабинета пошел не позднее завтрашнего утра.
– Это сложно, – по-прежнему держа на весу коробочку с микрофоном, сообщил Муразов.
– А я разве обещал, что будет просто? Жизнь вообще сложная штука, Аман. И для тебя она станет еще сложнее, если ты не перестанешь торговаться. В твоем положении не торгуются, а выполняют приказы. – Он включил указатель поворота и под его размеренные щелчки аккуратно причалил к бровке тротуара. – Все, ступай. Желаю удачи. Я тебя найду, когда понадобишься.
Кавказец спрятал коробочку в карман, поднял воротник куртки и, заранее ежась и втягивая голову в плечи, полез из машины. Попрощаться он то ли забыл, то ли не счел нужным, зато дверью хлопнул так, что машину ощутимо качнуло.
Куницын усмехнулся, сунул в зубы сигарету, прикурил и аккуратно, чтобы снова не заглушить капризный движок, тронул машину с места.
– Вот урод, – пробормотал он, глядя в зеркало заднего вида на удаляющуюся фигуру кавказца.
– Чтоб ты сдох, шакал, – провожая отъехавшую «пятерку» полным ненависти взглядом, вполголоса напутствовал капитана Куницына Аман Муразов.
Рекламный щит на фасаде расположенного через дорогу здания огромными кричащими буквами зазывал всех желающих приобретать коттеджи, квартиры и какие-то «таунхаусы» в ближнем Подмосковье. Аман Муразов закурил, выкурил сигарету в четыре жадных, глубоких, на все легкие, затяжки, огляделся и, не найдя поблизости урны, бросил окурок в лежащую у бордюра мокрую продолговатую кучку уличного смёта. Затем поймал такси – на этот раз вполне обыкновенное, без сюрпризов, – и, сказав водителю адрес, поехал в тот самый подмосковный поселок, название которого значилось на рекламном щите.
– Правоверным запрещается пить вино, – улыбаясь в усы, сообщил Магомед Расулов, – но пророк ничего не говорил о коньяке.
– А шутка-то бородатая, – заметил Юрий Якушев, входя в гостиную с уставленным снедью и бутылками подносом. – И борода у нее длиннее, чем у пророка.
– Это не шутка, – заявил Расулов, – это – лазейка.
– Бородатая лазейка, – задумчиво сказал Юрий. – Знаешь, на что это похоже?
– Фу, – подумав, сказал Расулов.
– Это тебе, правоверному, «фу», – заявил Юрий, пристраивая поднос на край стола. – Жен-то, небось, целый табун. А мне, холостому, и бородатая сошла бы.
– Н-да. – Расулов внимательно осмотрел лежащую посреди стола разобранную защелку, о которой Юрий, грешным делом, напрочь позабыл. – Это что?
– Мусор, – сказал Якушев.
В подтверждение своих слов он завернул защелку в газету, на которой она лежала, скомкал, отнес на кухню и выбросил в мусорное ведро. Когда он вернулся, Расулов, развернувшись на стуле, внимательно изучал пустое гнездо из-под пресловутой защелки, в незапамятные времена выдолбленное каким-то древлянином в торце дверного полотна при помощи молотка, тупой стамески и, как сказано в старом анекдоте, чьей-то матери.
– Так ты пить-то будешь? – спросил Юрий, чтобы отвлечь гостя от его неуместного занятия.
– Нет, – саркастически ответил уважаемый Магомед, – я буду смотреть, как пьешь ты!
– А что скажет пророк?
– Пророк уже все сказал. Пить вино – грех для правоверного. В любой религии существует довольно длинный список грехов, и надо быть действительно святым человеком, чтобы время от времени не заезжать в этот список. Не будем говорить об убийстве и даже такой приятной мелочи, как прелюбодеяние. Но что ты скажешь по поводу чревоугодия? – Он выразительно кивнул на поднос. – Этим, клянусь бородой пророка, во все времена грешил каждый, кто мог себе это позволить!
– Ясно, – сказал Юрий, переставляя содержимое подноса на стол. – Значит, действуем по принципу: «Мой грех – мой и ответ»?
– Я бы сказал иначе, – поправил его Расулов. – Семь бед – один ответ.
– Ну, это как водится, – согласился Якушев, сунул поднос на подоконник и уселся. – Так что у тебя стряслось, уважаемый? Только не говори, что явился сюда в поисках собутыльника. Может, твои земляки тебе в этом деле и не компания, но вряд ли стоило тащиться в такую даль, чтобы найти знакомого русского.
– Ну, не так уж и далеко, – не совсем понятно возразил Расулов и опять принялся почти демонстративно озираться по сторонам.
– Что-то потерял, уважаемый? – светским тоном осведомился Якушев, откупоривая бутылку.
Расулов смотрел в правый верхний угол комнаты – туда, где порыжелые от старости обои отстали от стены, вздувшись некрасивым пузырем. С таким же успехом он мог смотреть в любую другую сторону, поскольку описанная картина в жилище Юрия наблюдалась повсеместно. Якушеву на это было наплевать, мелкие проявления неотвратимо надвигающейся разрухи давно примелькались и перестали резать глаз. Он был неприхотлив в быту и равнодушен к предметам роскоши; кровать у него была удобная, батареи грели, краны не протекали, штукатурка с потолка не падала, а облезлые половицы не скрипели и всегда были вымыты до блеска. Словом, квартира Юрия Якушева целиком и полностью соответствовала требованиям, предъявляемым солдатом к спальному помещению, будь то казарма, блиндаж, палатка или подвал разбомбленного здания. Его здесь все целиком и полностью устраивало – кроме, разве что, господина
