Тебе подсовывают некое, по их мнению, духовное совершенство? А ты не бери в голову, себя лучше не давай в обиду.
— Я не согласна, — покачала головой Юля. — Моральные идолы всё-таки должны сидеть внутри нас, хотя бы воображаемые. Иначе легко оскотиниться. Совсем недавно бросили камень в Зою Космодемьянскую. У нее, мол, с детства была пониженная чувствительность к боли, поэтому и выдержала пытки. Я бы тоже не выдержала, да и кто выдержит, разве что Тормашев? В армии некоторых стран солдат даже учат: захватят в плен — говори всё, что знаешь. Командиры заранее исходят из того, что данные, которыми владеет пленный, всё равно станут известны врагу. Не нужно героизма, не будь хотя бы негодяем. И особенно в обыденной жизни. — Юля невольно бросила взгляд в сторону Сокова. — Не быть мерзавцем — это иногда уже немного героизм.
— А как относишься ты, — обратилась Катя к Вите, — ко всем этим новым веяниям?
— Мне всё это даже нравится, — серьезно ответил он. — Помню, был пацаном, меня мучила история с Павликом Морозовым. Очень я батю любил. Не мог бы я на него накапать. Никому не признавался, но знал, что я размазня. А оказывается, что он и не доносил вовсе. Его следователь допрашивал, а он отбрехивался. У меня прямо гора с плеч.
Рассказ Вити коснулся болезненной драмы в семье Тенгиза. Дед по матери, из обедневшей ветви князей Дадиани, делал вылазки против карательных органов красных. Прятался в горах и совершал набеги на патрули. А возглавлял эти органы отец Тенгиза, Шалва. Дед со стороны отца, тоже Тенгиз, управлял тогда городом, а в юности знал покойного отца князя. Он поднялся в горы, уговорил того прекратить бесполезную борьбу и устроил ему побег в Турцию.
Для этого он на портовом катере вывез его в легком водолазном костюме к турецкому побережью и пообещал устроить побег его жены и дочери через сухопутную границу. Но эта операция провалилась, княгиня погибла, а маленькую княжну захватил Шалва. Тут-то и выплыла роль старика Тенгиза Пагавы. Перед расстрелом он просил сына пощадить маленькую княжну. Шалва это выполнил, отправил ее к сестре князя, а через много лет женился на ней и назвал сына в честь своего отца. Князь поселился в Лиссабоне и поддерживал финансово дочь через свою сестру. Шалва не имел понятия о происхождении денег, полагал, что это крохи из княжеской казны. А Тенгиз узнал об этих подробностях уже после смерти отца.
17. Боссы перенацеливают цели
Теперь все дружно полюбили капитализм и опять бубнили нестройным хором одно и то же, кроме Тормашева и некоторых его товарищей. Но кое-кто из товарищей, как Соков, охотно признали свои прежние ошибки. Будучи наиболее активными членами социума, они первыми сориентировались в новых условиях и направили свои таланты на добывание нового предмета поклонения — капитала. Обывателей возмущало, как они быстро перекрасились, но это было несправедливое обвинение. Они проводили линию партии, когда ей принадлежала власть. Сейчас власть изменилась, и они снова проводили линию власти, власти капитала. Это была их сущность: они не ждали милостей от судьбы, брали ее в свои руки. Ни раньше, ни сейчас фальши в их поведении не было: успеха они добивались разрешёнными способами. Соков честно объяснял членам их команды, в чём они заблуждались раньше и в чём заблуждаются теперь. Но, в отличие от партийных активистов, тот, кто настрадался в прошлом, теперь труднее воспринимал новую нравственность.
У киевлян сегодня были гости, поэтому собрались у девушек, приятели уже чувствовали их комнату почти что своим домом. Соков успел расположиться на постели Кати, Тенгиз валялся на Юлином ложе, а хозяйки чинно сидели за столом, где были разбросаны их черновики. Подоконник занял Сема, ненадолго заскочивший в гости. У него было время, пока Ниночка, теперь уже супруга, наводила красоту перед выходом в свет. Витя стоял у книжных полок, листая свежий технический журнал.
— Меня восхищает новая пропагандистская доктрина, — без признака восхищения сказал Тенгиз. — Нас убеждают думать о себе. Мол, собственный успех и так ближе, чем общее благо. Это правда, суровая правда. Но зачем делать из животного чувства культ?
— Это, конечно, более серьезная проблема, чем обсуждение воображаемых подвигов и всяких несостоявшихся героев. — Поддержал Сема. — Ради чего мы живем? Хотим взять от жизни всё или что-то стоит отдать — для будущего. Теперь получается, что о потомках думать следует, но лишь о своих собственных. А благополучие своих потомков иногда противоречит интересам потомков чужих. И что? Плюй на всех ради личного счастья?
— Лучше всего устроилась я, — поддела Сему Юля. — Своих потомков у меня не ожидается. Буду заботиться о Ниночкиных. И никто не упрекнет меня в бездуховности.
Сема немного заделся:
— Напрасно ты, Юля. Забота о себе — самый надежный стимул. Нам теперь внушают, что это святая истина.
— Согласен, на все сто, — пришел на выручку Семе Соков. — Не надо притворяться святым. Мир стал бы честнее, если бы каждый признал, как Сема, что живет для себя и что собственная польза ему важнее, чем все заботы посторонних субъектов.
— Вы, Соков, немного перегибаете, — отрекся от союза с ним Сема — Я, может быть, и центропуп, но не до такой же степени.
— Успокойтесь, коллеги. Всё к лучшему, — продолжал подтрунивать Соков. — Наконец-то из ваших голов выметут мусор, который там скопился. И вы бросите верить всякой ерунде.
— Можно подумать, — фыркнула Катя, — что у вас, Соков, в голове мусора не было.
— Нет, Катя, мусор у меня в голове тоже был. Но я и воспринимал его, как мусор. И партия для меня была средством, а не целью. Так было принято.
— Погодите, — возмутилась Катя. — Значит, вы всегда, день за днем, врали?
— Я не врал. Это был спектакль. Ты как считаешь, актеры тоже врут? Вы все, как и я, знали, что идеология дутая. И что же, думали, что как раз я на полном серьезе верил во всю эту чушь?
— Для нас это не чушь, — подал обиженный голос Витя. — Это было чушью для начальства. И мы знали, что нас держат за дурачков.
Соков снисходительно улыбнулся:
— Я вижу, вас всех волнуют моральные ценности, так в чем затруднение? Вот вам святые заповеди, раз вам это так важно. И не забывайте о своем, сокровенном. Заповеди — заповедями, но: плодитесь и размножайтесь, как советует Библия.
— Вы прогрессируете, Соков. Того и гляди свечку в храм понесете. — Кольнул его Сема.
— Нужно отличать важное от пустяков. — Продолжал пояснять свою новую позицию Соков. — Могу привести вам показательный пример
