можем как-то прийти к взаимопониманию? — Спрашиваю я. — Просто чтобы нам обоим было проще.
Он делает глубокий вдох и медленно выдыхает, прежде чем ответить:
— Мне нужно постоянно видеть тебя, когда мы на людях. То, что произошло сегодня вечером, не должно повториться.
Я сжимаю челюсти и усиливаю контроль над своим самообладанием. Злость не поможет.
— Ты мог бы постучать или, по крайней мере, открыть дверь, как нормальный человек.
— Секундная задержка может означать разницу между жизнью и смертью, — бормочет он.
Я на мгновение пристально смотрю на него, прежде чем признать:
— С тобой я должна чувствовать себя в безопасности, но сегодня ты меня напугал. После того как ты ворвался в уборную, я пару минут думала, что ты можешь выйти из себя и причинить мне боль. Этого не должно повториться.
Я удивляюсь, когда вижу на его лице проблеск вины, и по какой-то непонятной причине мне становится легче.
— Я не хотел тебя напугать, — говорит он. Черты его лица смягчаются настолько, что исчезает серьезное выражение, которое всегда было на его лице. — Я здесь, чтобы обеспечить твою безопасность. Я бы никогда не сделал ничего, что могло бы причинить тебе боль.
Бросив на него умоляющий взгляд, я спрашиваю:
— Ты можешь попытаться быть менее роботизированным? Пожалуйста?
Я вижу, что он с трудом подбирает слова, затем объясняет:
— Я привык работать один и редко провожу время с людьми. Просто продолжай жить своей жизнью и притворись, что меня здесь нет.
Разочарование наполняет мою грудь, но я не готова сдаваться.
— Было бы проще, если бы мы оба приложили усилия, чтобы поладить. Ты в моей жизни на неопределенное будущее. С таким же успехом мы могли бы попытаться стать друзьями.
Лицо Макса снова становится каменным.
— Я здесь не для того, чтобы быть твоим другом.
— Господи, — бормочу я. — Это убьет тебя, если ты попытаешься?
Он смотрит на меня с таким выражением, что у меня создается впечатление, что дружба со мной действительно убьет его.
Эта мысль бьет, как товарный поезд.
Я ему не нравлюсь.
Почему это меня расстраивает?
Медленно я начинаю кивать головой и, поднявшись на ноги, говорю:
— Хорошо. Я не буду поднимать эту тему. — Я беру свои туфли на высоких каблуках и, направляясь к лестнице, профессиональным тоном добавляю: — Кстати, если ты еще раз схватишь меня за волосы, клянусь всем святым, я придушу тебя во сне.
Моя угроза никак не действует на Макса, и он просто смотрит, как я поднимаюсь по лестнице.
Глава 9
Макс
Что за гребаное дерьмовое шоу.
Еще долго после того, как Камилла удалилась в свою спальню, я сижу в гостиной и думаю о том, какой катастрофой обернулась эта ночь.
Нужно ли было мне врываться в туалет?
Нет.
Мог ли я справиться с ситуацией лучше?
Да.
Поступил бы я по-другому, если бы у меня был шанс?
Нет.
Нет, я бы не стал. Наблюдение за тем, как Камилла соблазнительно танцует перед тем, как пойти в туалет с другим мужчиной, необоснованно разозлило меня. Это не имело никакого отношения к ее безопасности, а было связано с тем, что другой мужчина прикасался к ней.
И мне это ни капельки не понравилось.
Я не могу испытывать чувства к этой женщине. Я — ассасин, а она — светская львица. Мы из разных миров и полные противоположности.
А я никогда не смешиваю бизнес с удовольствиями.
Кроме того, есть еще проблема, что я в нее стрелял. Если я сближусь с Камиллой и она узнает правду, это будет катастрофа.
Легче ненавидеть врага, чем друга.
Блять.
Трудно выполнять работу, противоположную той, что я обычно делаю.
Я не могу ожидать, что она перестанет жить, но и не могу допустить ни малейшего риска. Одна ошибка, и она мертва.
Через мой гниющий труп она умрет на моих глазах.
Ничего страшного, если она меня ненавидит, лишь бы я сохранил ей жизнь.
Я вздыхаю и поднимаюсь на ноги. Дверь спальни Камиллы открывается, и она выходит в своей обычной футболке и обтягивающих шортах. Босиком она спускается по лестнице и, не взглянув в мою сторону, направляется на кухню.
Улыбка время от времени тебя не убьет. Ей станет легче.
Я иду за ней на кухню и смотрю, как она достает ингредиенты из холодильника.
— Ты голоден? — спрашивает она тихим тоном, лишенным боевого духа, который она демонстрировала ранее.
— Можно перекусить, — отвечаю я.
Несмотря на то, что ее гнев был направлен на меня, я нашел это привлекательным. В ее глазах загорелись маленькие искорки, а щеки порозовели.
Камилла сексуальна, красива и добра. Господи, она идеальная женщина. Если бы все было по-другому, я бы выбрал именно ее.
Я так чертовски рад, что не убил ее.
Я смотрю, как она готовит сэндвичи с курицей и майонезом.
Дай женщине передохнуть, Максим. Она не из твоего мира, и угроза ее жизни, должно быть, очень огорчает.
Тем не менее я не могу рисковать дружбой с ней. Как, блять, я могу предотвратить это?
Камилла поднимает глаза и замечает, что я смотрю на нее. Ее брови сходятся, и она колеблется, прежде чем сказать:
— Я сожалею о сегодняшнем вечере.
Проходит несколько секунд, прежде чем я теряю бдительность настолько, что уголки моего рта подрагивают от улыбки.
Удивление мелькает на ее лице, и за ним быстро следует ее собственная улыбка. Разочарование, поселившееся на ее лице, исчезает, как туман перед солнцем.
Господи, неужели улыбка так много значит для нее?
— Я действительно не думала, что у тебя хватит духу улыбаться, — дразнит она меня.
Я замечаю, как расслабляется ее тело, и чувствую себя придурком из-за того, что не улыбнулся раньше.
Мое жестокое прошлое приучило меня не проявлять эмоций, но теперь, когда мне приходится охранять эту прекрасную женщину, я начинаю понимать, насколько безжизненной стала моя жизнь.
И все же ты не можешь впустить ее.
Камилла раскладывает сэндвичи по тарелкам, прежде чем сесть за столик, вместо того чтобы вернуться в свою спальню. Когда она с надеждой смотрит на меня, я подхожу ближе и сажусь напротив нее.
Она ждет, пока я откушу, а потом забирает половину своего сэндвича. Прожевав и проглотив, она спрашивает:
— Тебе не одиноко держать людей на расстоянии?
Не колеблясь, я отвечаю:
— Нет.
Наличие людей, о которых ты заботишься, дает твоим врагам повод для нападения.
— Я всегда считала себя интровертом, пока не встретила тебя, — упоминает она.
Наши взгляды встречаются, и проходит почти минута, прежде чем
