Впрочем, вряд ли прокатит. Тот не мог не знать его настоящую цену. Скорее всего, это развод. Те банки пустые. Там бара лишь два, поэтому ждали, что отнесут им всё почти даром. Ну не суки ли? Теперь пусть сосут. Через месяц другая смена придет.
Воодушевленные, мы отправились на «руски базар» или «пазар за дрехи», как тут его называли. Большой рынок по воскресеньям, а в будние дни им была обычная улица. На скатертях, газетах, ящиках с двух сторон разложен разнообразный и пестрый товар родного Союза. Матрешки, часы, ордена, инструмент, кухонная утварь, запчасти к велосипедам, машинам — всё что угодно. Как будто разграбили грузовик с хозтоваром, а растащенное равномерно вывалили вдоль дороги. Что характерно — торговали болгары. Несколько наших пугливо жались в сторонке, отбиваясь от кружащих вокруг цыганят.
Как ни странно, своих за границей узнаешь почти сразу. Даже если те еще не сказали ни слова. И ладно бы в Африке там или в Азии. Но тут же славяне, хоть и не те. И дело не в одежде и внешности, а скорее, во взгляде. В нем та великая сермяжная правда о том, кто мы есть. Там хмурая, величественная и необъятная Русь. Мужик с топором, баба с косой, конь с горящей избой — они где-то там. То самое лихо, которое не стоит будить.
Мы подошли. Соотечественники при виде нас всерьез напряглись, что было понятно. Сложением на обычных туристов мало похожи, а Ванька вечно лыбится, как полный псих.
— Как бизнес, братья и сестры? — радушно поздоровался я. Родные, свои!
— Нормально, надо-то чо? — встал пузан с тройным подбородком. Глазки как щели, явно тёртый мужик.
— Слышь, ты чо такой борзый? — завелся Ванек. Когда он злился, то всё равно улыбался. И это по-настоящему жутко. Наверно, маньяк.
— Вали, нах, отсюда! — прошипел нам добряк.
— Вась, ну что ты? — дернула, стоявшая рядом, толстушка его за рукав. — Мальчики, у нас группа. Автобус. Сворачиваемся и уезжаем уже через час.
— Эм, да вы что, мы ж просто узнать… — примирительно улыбнулся им я. Два улыбчивых идиота, ага. За бандитов нас приняли, значит, они где-то есть.
Мне не ответили. Группа, похоже, у них правда была. А вот у нас ее нет. Коллектив — это сила, если в нем есть костяк.
Понемногу стали подтягиваться и остальные, поэтому предпочли отступить, ничего не узнав. Ясно одно — спокойно разложиться и торговать не дадут. Тут кто-то ходит. Срисуют уж точно, придется платить. И не факт, что поможет — всё заберут. Посмотреть бы на них.
Немного походив взад-вперед, не нашли никого, кто был бы похож на братков. Ну там тату, печатка и цепи, жуткая рожа. Самые страшные были у нас. Ванька так вообще отморожен, от него шарахались и попрошайки, которых тут тьма.
И ведь солнце, ясное небо и жирные чайки, что норовят вырвать баницу прямо из рук. Нам должно быть спокойно и мирно. Где ленивая нега, тихое счастье? Мы ж рюкзак кофе сдали! Тревожно и ссыкотно как на Казанском вокзале. Надо ж себя так взвинтить! Что с нами не так?
Пока ходили, поискал наш товар. Есть тут и часы, и «Зениты», но мне лишь улыбались, когда спрашивал цену. Кто ее скажет? Перекупы одни!
Зато посмотрели, как грамотно организована эвакуация группы. Метрах в ста остановился автобус с украинскими номерами, и тетки по двое, по трое стали оттаскивать к нему остатки товара. Не мужики, а именно тетки. А те охраняли их от атак цыганят. Всё четко — сопровождающий, стоят на товаре и у автобуса. Их дергают, пытаясь хоть что-то вырвать и украсть напоследок, но держатся стойко. Смотрят на руки, не на лицо.
— Ара, ви откуда? — вдруг взял меня кто-то за локоть. Такой знакомый по армии кавказский акцент.
Я развернулся. Так и есть. Он один, но еще трое чуть дальше. Невысокий, но жилистый. Глаза цепкие, держится нагло, уверенно. Руки в тату, но боди-арт не тюремный. Хотя кто знает, что у него на плечах. В физухе, бесспорно, нам уступает, но их точно больше. Да и не главное это. Главное, как далеко решатся зайти.
— А что? — спросил я, нарываясь на почти неизбежный конфликт. Почуют слабину, не отпустят. Но и бодаться с ними бы не хотел.
— Дорогой, это место — наш хлеб, — он со значением посмотрел на рюкзак. К счастью, пустой.
— Типа надо платить?
— По-божески, двадцать долларов день. В левах можно. Поняль, да? В Мистрале сидим, — кивнул ара на кафе у дороги. — Если товар есть какой, сначаля к нам заходить. Геворга спроси.
— Если есть, — кивнул я разворачиваясь. Как бы, не теряя лица, быстро свалить?
— Слюшай! — придержал он за локоть меня. — Ви с нами не хочешь работать? Дрюгой точка там, хороший процент могу дать.
— Руку убери, — попросил я, видя, как напрягся Ванек. Не улыбается — плохой это знак. И пустая бутылка в руке.
— Ви дерзкий, да? Увижу еще — будет проблема. Поняль, да?
Я пожал плечами и не ответил. Нарываться нельзя. Непонятно, кто они и насколько серьезны. Может клоуны, а может и нет. Группа с автобуса от них, похоже, отбилась. Ну они по газам и уехали, а нам месяц жить. Двадцатка в день — для нас дикая сумма. Сожрет весь навар.
— Мм… ну ты даешь! — с уважением заглянул в глаза Ванька. — И чо нам делать теперь? Товар-то куда?
— Слышал, что перекуп-то сказал? — спросил я и оглянулся посмотреть, нет ли хвоста. Не дай бог выследят, где мы живем.
— Нет, я ж «Загорку» нам покупал.
— Кароч, надо ехать в Несебр. Рядом тут где-то. Вот визитка, там возьмет сразу три.
— Чего три?
— «Зенита» три и, возможно, часы.
— А остальное? С этими чтоль воевать? Торговать не дадут.
— Посмотрим, как и сколько сдадим, — почесал я затылок. Зря неделю уже проплатил… — Если что, в Албену поеду. Дорогой вроде курорт.
— Что, один? — остановился Ванек.
— Так туда и назад. Зачем за два билета платить?
Мы взяли еще по бутылке «Загорки», и на душе сразу стало теплее. Всё же успех, первую сделку надо отмыть. Конечно, на море, благо городской пляж совсем рядом. Жаль, тут же порт. Поэтому грязно, но нас ничто остановить
