не могло. Мы брызгались и бросали друг в друга медузы, как дети. Да дети и есть.
Для них особая магия в пенных барашках, гипнотическом шелесте волн и полосе из осколков ракушек на кромке прибоя. Местные никогда не увидят ее. Они слишком привыкли к лазурной воде, ванильным закатам и необъятности моря. И потому чудо раскрывает себя только «детям» — обитателям суровой континентальной глубинки.
В этом дар и некая избранность. Есть чем восхищаться, о чем мечтать, ждать и надеяться. А чем удивить этих несчастных? У них всё уже есть, оно прямо под боком и потому незаметно. Они неспособны на глубокое, медитативное созерцание пред безличным величием моря. Оно видело всё и переживет тоже всех, шевеля пестрой галькой и мерно шлепая бесконечные волны об берег.
После третьей «Загорки» глубокие размышления о бренности и суете уступили место мыслям мелким, практичным и беспокойным. Тем, что я от себя весь день старательно гнал — о Гейле, Кайе и том странном мире. Странным, потому что ум не мог принять их реальность. Любой сон тоже странен, но к ним мы привыкли, как местные к морю. А тут вдруг такое… И как с этим жить?
Мне скоро спать, а морально я был еще не готов. Войти в режим приключений не так уж и просто. Просто фильмы со Шварцем смотреть. Вот тебе меч, а вот Рыжая Соня — вперед, подвиги ждут. А тут ноги дрожат. Там уже не ара с наколками, а черт знает что, раз существуют вампиры, а девушка, как Ван Дамм во плоти.
Быстро темнело. Мы неохотно оделись и отправились в центр поглазеть на народ. Тут его много, не Нови Пазар, где вечером уже никого не найти. На длинной пешеходной улице полно кафешек, но свободный столик еще поискать. Музыка, туристы, парочки, шумные кампании по-восточному смуглых парней. Воздух с ароматом свежей выпечки и крепкого кофе. Неудивительно, что так быстро и дорого сдали своё.
Ночная жизнь всегда ярче. Город расцветал в сумерках, маня яркими огнями витрин, фонарей и рекламы. Дорогие машины, мотоциклы, напитки. Мы, точно варвары в центре древнего Рима, восхищенно взирали на полки с видеотехникой. Не наши комиссионки, ее здесь полно.
И это Болгария, а что ж в просвещенной Европе? Хватит инфаркт? У нас «сникерсы» только-только кое-где появились. «Капитализма хищный оскал» лишь поднимал голову в истерзанной «перестройкой» стране.
Глава 8
Имея все свободы и возможности драгоценного воплощения в теле,
Я растрачиваю их совершенно впустую, отвлекаясь в погоне за преходящим.
Но меня охватывает тупость и лень на пути к благословенной нирване.
Я та, кто возвращается с острова сокровищ с пустыми руками.
Гуру, думай обо мне! Скорее посмотри на меня с состраданием!
Дай благословение, чтобы эта человеческая жизнь наполнилась смыслом.
Мелодичный женский голос становился всё тише, переходя в горячечный шепот, и последнюю строчку уже еле расслышал. Но и этого хватило, чтобы другая реальность разорвала зыбкую ткань моего сновидения. Я больше не спал. Меня разбудили. Или, напротив, заснул еще глубже?
Но здесь восприятие цельно и остро. Звук, цвет, осязание, приятные или болезненные ощущения тела — органы чувств, кажется, в полном порядке. Следствие идет за причиной, у действий есть логика, есть мотивация. Я в твердой памяти и здравом уме, чистый и трезвый, в ясном сознании. Словом, всё то, чего не бывает во сне. Там чего-то из этого всегда не хватает.
Конечно, это понимаешь только потом, когда просыпаешься. Там-то кажется всё абсолютно нормальным. Более ясное состояние ума, появляясь, опровергает менее ясное — так происходит всегда. Но сейчас этого нет — они одинаковы. Я знаю и помню их оба, чтобы сравнить. И если иллюзорно одно, тогда точно так же нереально второе!
Очнувшись в том же проклятом гробу, я вылез из дома и уже долгое время терзался рефлексией в той же манере. Видимо, отчаянно не хотелось куда-то идти по тропе. Там ждут приключения, на которые меня подписали. Возможно, если так и сидеть, то ничего не случится. Но есть вероятность, что не случится и то, что мне действительно нужно. Вернуться, к примеру, заменив кровососа. Вдруг Ваньку у нас прямо сейчас доедает?
Представив эту картину, тут же вскочил и решительно пошел по тропе. Всё же не трус. Дядюшка Шварц наверняка мной был бы доволен. Ведь моя Гейла, как его Рыжая Соня.
Похоже, галлюцинирующее сознание проигрывает в себе архетипы, спроецировав их в реалистичное видение воспаленного мозга. А значит, впереди злой колдун, артефакт, ну и всё остальное. Другого объяснения у меня пока нет. Приеду домой, лягу в психушку.
Тропа вскоре пошла круто в гору. Подъем дался непросто. Пришлось не раз останавливаться, чтобы перевести дыхание на отполированных ногами корнях деревьев, служивших ступенями. Должно быть, Гейла посещала дружка достаточно часто. Или за ним присматривал кто-то еще. Она говорила про какого-то «гида». Видимо, здоровый мужик, раз вампир не пугал. Они тут все, похоже, здоровы…
С вершины открывалась прекрасная панорама на город, удобно вписавшийся в бухту, зажатую между заросших джунглями гор. Сверху он выглядел достаточно пестро. Многочисленные, явно культовые сооружения слишком разнообразны для того, чтобы принадлежать одной религиозной традиции. Кривые улочки делили дома с красными черепичными крышами на небольшие кварталы, сходясь к набережной с террасами и парковой зоной вдоль лазурного моря.
Антенн, вышек, проводов вроде бы нет. Как и машин, высоких заводских труб, конденсационных следов самолетов и прочих признаков урбанизации, что наводило на мысль о доиндустриальной эпохе. Интересно, можно ли заработать на технологиях, знаниях, песнях, как в книжках про попаданцев бывает?
Стыдно признать, но я не знал ничего. Ни состав пороха, ни устройство двигателя внутреннего сгорания. Максимум велосипед мог бы им начертить. Армия, школа и второй курс института не дали каких-либо практических знаний. Умение за день подготовки сдать зачет и экзамен им не было точно. И так, наверно, у большинства. Хотя при желании всё можно узнать. Но это при условии реальности мира, в чем еще сомневался.
Спуск с горы казался даже опаснее, чем подъем на нее. Это требовало больше внимания и нелегких усилий с риском сорваться и свернуть себе шею. Дорожка петляла вдоль отвесного склона, иногда суживаясь так, что на ней едва умещалась ступня. Приходилось буквально вжиматься в него, цепляясь за камни или кустарник.
Вскоре тропинка оборвалась совсем. Вместо нее над пропастью в скалу вбили
