чем-то. Алла тоже молчала. Ей уже давно пора было быть дома. Но прервать разговор она не решалась. Альбина посмотрела на Аллу. Долго не отводила глаз. Как будто проверяла что-то или испытывала подругу. Алле даже стало неловко под пристальным взглядом, начала демонстративно крутить головой, делая вид, что ищет официанта. Альбина наконец снова заговорила:
– Я тебе всё это не просто так рассказываю. Ты давно живёшь в Москве. У тебя полно друзей, приятелей или просто знакомых. При случае, пожалуйста, расскажи им всем о нашем доме. Напиши, если не трудно, в социальных сетях. Я тебе потом скажу точный адрес наш и дам ссылку. Пусть все увидят. Если пройти по ссылке, можно увидеть фотографии малышей. Напиши, что детям нужна мама, которая будет ласково называть их по имени, целовать пухлые щёчки, обнимать, обнимать и ещё раз обнимать.
Алла задумалась, потом сказала:
– Конечно, я всё сделаю. Но я хотела бы ещё что-то сделать. Можно я в субботу к тебе приеду, в дом ваш? Помогу, чем смогу. Что надо привезу. Говори, чего не хватает. Не стесняйся.
– Всё надо! – Альбина улыбнулась. – Вот всё. Ты же понимаешь. Нужно всё и всегда: подгузники, одежда, пелёнки, бутылочки, соски, питание…
– Я привезу, – перебила Алла.
– Да, спасибо тебе. Приезжай. Только заходи не с центрального входа. А сбоку, слева будет второй подъезд. Увидишь. Там сидит вахтёр, вахтёрша, вернее. По субботам там дежурит тётя Анфиса. Ты к ней подойди и скажи, что ко мне. Она тебя пропустит, а там уж я тебя встречу. Всё покажу и расскажу.
Так и договорились. Алла довезла Альбину на машине до ближайшего метро. Потом ехала в тишине, даже музыку не включала и всё думала о подруге, о брошенных детях и о своей семье. Перед глазами всплывали воспоминания – вот они с дочкой в роддоме. Малышка только родилась. А потом была красивая и пышная выписка. Дальше – они всей семьёй уже дома. А дома хорошо – тепло и уютно. Малышка крепко спит в кроватке, лишь иногда вздрагивает и будит себя ручками или ножками. Потом трогательно взмахивает ресницами, чмокает маленьким ротиком и снова засыпает под тихое убаюкивание. У мужа глаза счастливые. Алла ехала по вечерней Москве и наслаждалась воспоминаниями. Вдруг перед глазами возникло лицо Альбины. Глаза подруги горят, щёки пылают. Рот искажается в крике. И Алла слышит так чётко и громко, как будто Альбина сидит на соседнем кресле, оглушительный возглас: «Они живые! Понимаешь?! Они живые!». Алла зажмуривает глаза. Образ подруги не исчезает. Лишь рот Альбины то закрывается, то открывается, чтобы снова извергнуть пугающее: «Живые!».
Домой Алла попала, когда было уже за полночь. На телефоне десятки пропущенных вызовов от мужа и родителей. Как это она не слышала их?! Муж открыл дверь. Взъерошенный и взволнованный. Хотел было начать с возмущения и обвинительной речи, но увидел лицо Аллы. Остановился. Молча помог раздеться. Дочка не спала. Выбежала. Крепко-крепко обняла маму, что-то без умолку щебетала. До сознания Аллы долетали лишь отдельные слова: «Сегодня. Садик. Каша. Друг Ваня. Кукла…». Алла смотрела на дочку и слёзы, обильные, неиссякаемые, текли из глаз. Было трудно дышать. Хотелось крикнуть что-то, разорвать удушающий спазм в горле, но Алла боялась напугать дочь и только ещё крепче сжимала малышку в объятиях.
Глубокой ночью, когда дочка уже спала в уютной кроватке, Алла рассказала мужу о разговоре с Альбиной и желании помочь. «Хочу поехать в субботу в Дом малютки. Лишние руки пригодятся», – произнесла Алла. Муж встал, включил в спальне свет. Долго смотрел на жену. Затем медленно, аккуратно подбирая слова, словно разговаривал с ребёнком, произнёс:
– Мы можем отправить подгузники, одежду, пелёнки, что там ещё нужно… Я сам прослежу, чтобы всё было сделано как надо и в необходимом количестве. Мы можем перевести деньги на счёт Дома малютки.
– Отлично! Да! Как же я сразу об этом не подумала! Перевести деньги мы ещё можем. Ты молодец! – Алла возбуждённо и немного нервно тёрла ладони друг об друга. – Надо обговорить это с Альбиной! – уже про себя подумала Алла.
Муж начал ходить по комнате: взад-вперёд. Иногда останавливался и смотрел на жену.
– Так вот! – также медленно и с усилием произнёс муж. – Мы всё это можем сделать. Я это сделаю. Но я считаю, я убеждён, что самой тебе туда ехать не надо, тем более дежурить там или даже просто находиться. В конце концов, это стресс, помимо всего прочего. Ты, пожалуйста, не забывай, что тебе скоро рожать. Осталась пара месяцев. И ни одного ребёнка, а сразу двоих. И дома у тебя малышка. Совсем ещё крошка. Наша дочь тоже в тебе нуждается, скучает по тебе. А ты хочешь на все выходные куда-то там уехать! – муж снова остановился и посмотрел на жену – какой эффект произвели его слова? Алла опустила голову и молча слушала. Муж заметил, что её щёки блестят от стекающих слёз.
– Ну что ты хочешь доказать? И кому? – муж уже не сдерживал себя. Закрыл дверь в спальню, чтобы не разбудить криком дочь. – Почему эта жертвенность именно сейчас в тебе проснулась?! Ты заскучала? От скуки с ума сходишь? Ты ведёшь себя странно! – муж видел, что слова долетают до Аллы, но разбиваются у невидимую стену, которую жена мгновенно воздвигла между собой и мужем. Он продолжал произносить какие-то обидные выражения, надеясь, что чем больнее звучит слово, тем точнее оно должно попасть прямо в сердце, разрушить незримую стену и убедить Аллу в его правоте.
Начинало светать. Они так ни о чём не договорились. Муж обессилел и уснул. А Алла закрыла глаза и плакала, плакала. Тихо, почти беззвучно, без всхлипов и вздохов. Одними глазами. Алла видела перед собой серые палаты, маленькие комочки, завёрнутые в одинаковые простынки словно в смирительные рубашки, тёмные, почти чёрные коридоры и почему-то обшарпанные стены и грязные полы. Она слышала аптечный запах лекарств, вонь несвежих мокрых тряпок и прокисшего молока.
Потом Алла провалилась в сон. Ей приснилась дочь. Они отдыхают на даче в Подмосковье. На малышке надето воздушное белое платье, невесомое и почти прозрачное. Волосы заплетены в тугую косу, завязанную старой потрёпанной резинкой. Знакомая резинка. Где же она могла видеть такую? Алла напрягается, но вспомнить ничего не может. Малышка прыгает и резвится на траве, тёмно-зелёной, сочной, густой. Солнце, яркое и ласковое, заставляет жмурить глаза, но и согревает жаркими объятиями. Воздух наполнен запахами свежего хлеба и сваренного кофе. Наверное, ароматы из дома доносятся. Аллу разморило. Она лениво приоткрывает веки,
