или же просто удобный случай для атаки с воздуха — прыжок становится выше. Если нет — подпрыгивание переходит в шаг и дает сблизиться с врагом.
— Это основа Первого Томое, — кивнул Мадара. — Не думал, что ты так быстро все поймешь.
— Я считал связки ваших движений, — пояснил Сенсома, только запутав всех. — Дело в том, что вы не воспринимали меня всерьез, так что больше шести действий в ответ на мою атаку не делали. Вашу скорость берем за «игрек», а мою за «икс». «Игрек» больше «икса» раза в два — вы жестко ограничили свою скорость Шаринганом. Добавляем эти знания в уравнение, которое высчитывает скорость, с которой я должен двигаться так, чтобы вы снизили «игрек», а максимум «икса» был бы близок к нему. Итог — ваш сапог оказался в моей руке.
— И ты предсказал атаку сверху, догадываясь, что мне будет слишком скучно делать что-либо другое, — задумчиво продолжил Мадара, в голове разбирая поединок вместе со словами ученика. — Отлично. Ты превосходно прочитал меня.
— Не прочитал, а просчитал, — поправил его Сенсома, чем вызвал снисходительные улыбки «взрослых». Он вздохнул. — Последним моим ходом был обман насчет окончания боя. Чтобы все выглядело неожиданно и смогло вас отвлечь от меня, нужно было закончить поединок жирной точкой вашей победы. Из-за того, что вы мне поддавались, пришлось двигаться на максимуме моего «икс», из-за чего в последний момент вы и узнали, что я с самого начала боя специально замедлял себя.
— И уже потом понял, что ты успеешь дотянуться до моего затылка, когда я отвернусь… — окончил легендарный Учиха. — Ты не танцуешь в бою, ты…
— Считаю, — улыбнулся Сенсома. — Я очень люблю математику. А применять ее в битвах гораздо интереснее, чем на бумаге.
Среди взрослых повисло задумчивое молчание, в ходе которого все пытались осознать степень гениальности ребенка. Несомненно — клан Нара нашел себе собрата по разуму, да только вот и они не часто доходят до столь сложных комбинаций прямо во время динамичного боя с сильным врагом. Мальчик привык думать постоянно, даже получая обидные тычки и пинки от веселящегося учителя.
— Превосходно! — обрадовался Мадара. — Ты мне идеально подходишь! А с твоей чакрой разберемся по ходу. Мито… — он запнулся. — Что ты увидела?..
Узумаки обвела всех серьезным взглядом и начала рассказывать. Будто зачитывая приговор.
— Сенсома Томура, семи лет отроду. Не так давно исполнилось, между прочим. Физические данные — средние у обычных шиноби и немного ниже нормы чем у клановых середнячков. Духовная составляющая развита превосходно, но и ее мало, чтобы дать много чакры. Итог по чакре — превосходный контроль, но чудовищно малые запасы. С такой шуткой богов только в фуин идти. Впрочем… я отвлеклась. Умственные способности поражают в обратную сторону, и мы видели это наглядно — Сенсома, ты — гений. Незашоренный разум позволит тебе легче, как мне кажется, создавать что-то новое, а малые запасы чакры рано или поздно поставят перед тобой огромную стену, которую придется обойти с помощью твоего ума. Уверена — ты справишься. Если захочешь — я могу попробовать тебя поучить фуиндзюцу, если Мадара-чан будет не против.
— Не возражаю, — сухо ответил Мадара. Никто даже не удивился — все уже поняли, что Бог Шиноби сделает все возможное, чтобы усилить ученика. Да и разузнать через него секреты кланового дзюцу Узумаки можно будет в любое время.
— Отлично, — серьезно кивнула Мито. — Сенсома трудолюбив и горит одним единственным желанием.
— Воля Огня! — загорелся Хаширама.
— Победы над врагами! — осклабился Мадара.
— Уж точно не поедание тортиков, — вздохнул Сенсома.
— Конечно, — усмехнулась Узумаки. — Тебе хочется сражений. Частые драки с детьми пресытили тебя, и теперь ты желаешь чего-то большего. Война — одно это слово заставляет кровь кипеть в твоем теле. Это не совсем нормально, но даже я могу тебя понять.
Взгляды упали на Мадару, опустившего глаза с суровой миной на лице.
— Что было, то прошло, — вновь вернул свое внимание Мито Сенсома. — Еще что-то?
— О да, совсем чуточку, — кивнула та. — У тебя странная форма пацифизма. Из всех сильных эмоций только те, которые ты испытываешь от битв и игры в настольные игры с Нара. Даже смерть родителей никаких впечатлений почти и не оставила. Тебе почти скучно жить, и тебе почти плевать на все и всех, кроме своего маниакального желания раз за разом сходиться в битвах… Это очень странно и грустно, Сенсома-кун…
Перерожденный не мог ничего на это ответить. Он и сам понимал, что за время его «детства» голод по настоящим битвам лишь разросся, дразнимый стычками с детьми. Бывший учитель перестал чувствовать себя человеком еще тогда, в приюте, так и не смирившись с тем, что он ребенок. Он подшучивал над взрослыми и умилялся, когда «пацаны» не достигшие даже тридцати лет, пытались учить его жизни или мнили себя умудренными людьми.
Он легко читал Мадару, что доказала та же битва, и спокойно переносил давление, исходящее от Мито-сама, когда та глядела на его нового учителя. Ему не было дела до деревни Скрытой в Листе, пока он мог здесь жить и учиться. Он чувствовал благодарность к клану Нара, но не мнил себя кем-то из их рядов. У него и друзей-то нормальных не завелось за семь лет детства! Так — знакомые и приятели, за исключением двух сожителей-мальчишек, ставших кем-то вроде малой семьи.
Но второй шанс в мире битв и «магии» был дан бывшему учителю математики явно не для того, чтобы он беспокоился по всем этим пустякам.
— Это, конечно, грустно, Мито-сама, — начал он осторожно. — Но как вам мысль создать накопитель чакры, который позволит высвобождать ее в бою? Уверен, ваше мастерство фуин смогло бы помочь мне в исследованиях…
— Ну вот, что и говорила? — усмехнулась женщина. — Он уже думает о том, как помочь себе в битвах.
— И, все же, расскажи поподробнее, Сенсома, — наклонился Хаширама. — Накопитель чакры? Как фуин с медчакрой внутри?
* * *
Спустя три недели, после начала обучения Сенсомы у одного из Богов Шиноби, начались неудобные разговоры для ученика и учителя.
Придя с поздней тренировки в клановый квартал, глава Учих обнаружил своих соклановцев в чудовищно нервозном состоянии. Будто пчелы, знающие, что медведь сейчас ворует их мед, но не могущие ничего поделать с этим. Проблема в том, что бурые никогда не наглели до такой степени, чтобы прямо ВСЕ пчелы чувствовали себя ТАК плохо. Да и один из
