Книга Плохой нянька - С. М. Станич

— Что ты делаешь? — я подпрыгиваю, и рот открывается в немом крике, пока поворачиваюсь, чтобы обнаружить, что за спиной стоит Кинзи. Здесь что, серьезно, никому невдомек, что такое личное пространство? Я в ванной. И я закрыл гребаную дверь.

— Ты что, взломала замок? — спрашиваю я, и она улыбается, бросая зажим для волос в раковину. — Заколкой?

— Это шпилька, глупый, — говорит она мне. — Мама показала мне, как открывать ей замок, потому что близнецы постоянно запираются внутри и отказываются выходить.

— Великолепно, — говорю я едко, сгребая пальцами волосы на левой стороне моей головы. — Разве ты не легла спать? Может, дашь мне минутку, пожалуйста?

— Я уже здесь. И голодна. Мы можем поесть бургеров?

— Да, конечно, что угодно. Иди, обувайся. Нам пора выходить.

— Уже почти восемь часов, — говорит она, и я сужаю глаза. — Время спать. А ты еще даже ужином нас не накормил. Замороженная черника не считается.

— Слушай, ты, — говорю я и, наклоняясь, смотрю ей в глаза. — У тебя слишком серьезное ко всему отношение. Я тут, как бы, стараюсь изо всех сил. Дай мне поблажку, а? — Кинзи одаривает меня своим фирменным «иди нахер» взглядом… а потом берет и бьет меня по голени. Я стискиваю зубы, но сейчас у меня нет времени играть в игры. Я оставлю это на потом. Потому что, знаете, может, отшлепать ее и нельзя, зато всегда можно поставить в угол. А еще я всегда могу отключить телевизор и забрать ее видеоигры. Хотя это звучит излишне жестоко…

Так или иначе, придется надрать кое-кому здесь метафорический зад.

Я собираю детей и загружаю всех в машину, пока ребенок и близнецы кричат и извиваются, потому что их разбудили. Конечно, к тому времени, как я добираюсь до Брук, они все уже спят, и мне приходится начинать весь этот процесс заново.

Дом Брук… то еще дерьмо, но это, определенно, шаг вперед по сравнению с дуплексом, соседи которого — библейская фанатичка и наркоторговец. Даже трейлер будет гораздо лучше места, в котором живет мой брат.

— Идем, — говорю я, замечая, что Кинзи категорически отказывается покидать машину. Ну, ладно. Я запираю ее внутри, уверенный, что детские защитные замки удержат ее на месте, и направляюсь к входной двери. Стучу дважды, прежде чем она распахивается, и выглядывает Брук. На ее лице две темные дорожки слез от туши, бегущие вниз по щекам.

Святое… дерьмо.

Мой «рыцарь в сияющих доспехах» в метре от того, чтобы начать ее спасать.

— Привет, Брук, что случилось, солнышко? — Она качает головой, шмыгает носом и отступает, чтобы впустить нас. Я заношу малышку в потрепанную маленькую гостиную с одним диваном, кушеткой и журнальным столиком. Помимо телевизора и ковра, это, собственно, все. Не так много картин или украшений, или даже игрушек. Но, по крайней мере, полно свободного места. И по другую сторону стены нет ублюдка, ненавидящего детей. Клянусь Богом, я уже готов убить его. — Мне нужно вернуться и забрать из машины старшую засранку. С тобой все будет в порядке эти пару секунд?

— Да, я в порядке, правда, — говорит Брук, но голос у нее сопливо-слезливый, а макияж — в беспорядке. Ее очень, очень сценический макияж, наложенный толстым слоем. Который абсолютно не похож на тот, что она носила в парке последние несколько дней. Что, блядь, у нее за работа такая?

За секунду до того, как я решаюсь вернуться обратно к машине — не могу стоять и смотреть, как плачет красивая девушка — Кинзи появляется у входной двери и хлопает ею, а потом тяжело плюхается на диван и скрещивает руки на груди.

Вот, дерьмо. Надеюсь, она не сбежит.

— Мне пора собираться, — говорит Брук, когда ее девочки появляются на ступеньках, и та, что брюнетка, Белла — так, вроде бы, ее имя — бросает взгляд на Кинзи. Эти двое точно не играли вместе в парке. Если основываться на взглядах, которые они бросают друг на друга… велика вероятность, что они скорее соперницы.

Супер. Не люблю ничего сильнее, чем драму между семилетними соплячками.

— Ну, это будет полный отстой, — выплевывает Кинзи, пиная журнальный столик.

— Эй, — щелкаю пальцами, немного отвлекаясь на Брук, поднимающуюся по лестнице, хлюпая носом и дрожа, словно у нее паническая атака. Боже.

— Парни, — я достаю свой телефон из кармана и отдаю его в их загребущие руки. — Поиграйте в Angry Birds или еще какое гребаное говно.

— Банка ругательств, — бормочет Кинзи, пока я запираю на цепочку входную дверь. Не исключаю, что это не остановит мою племянницу. Я беру Сэди и поднимаюсь по лестнице в поисках Брук.

Я нахожу ее в ванной, прилегающей к главной спальне. У нее в руках плойка, и она накручивает длинные шелковистые волосы на металлический наконечник, при этом ее руки продолжают дрожать.

Сэди отправляется на пол, все еще привязанная к автокреслу (потому что Google говорит, что нельзя оставлять ребенка без присмотра). Я возношу хвалу Морфею за то, что она до сих пор спит. Прислоняюсь к дверному проему и наблюдаю, как Брук наводит марафет.

— Что случилось? И не говори мне, что ничего, потому что я не куплюсь на это дерьмо. — Брук смотрит на меня в зеркало, продолжая завивать волосы. Я слышу, как внизу включается телевизор. Быстро крадусь на цыпочках по коридору, и взгляд на гостиную с вершины лестницы показывает, что близнецы загипнотизированы моим телефоном, а три девочки расположились в разных частях гостиной и смотрят какие-то странные мультяшки со сверкающими фиолетовыми пони. Э-э-э, ла-а-адно.

Я возвращаюсь к Брук и скрещиваю руки на груди.

— Ну?

— Да неважно, — говорит она и, всхлипнув в последний раз, расправляет плечи, расставляя ноги в воинственной позе. — Твои слова все равно ничего не изменят.

— Ты не узнаешь этого, пока не услышишь их, верно? — Брук поворачивается, все еще сжимая плойку и глядя на меня своими яркими глазами. Цвет, возможно, бледноват, но интенсивность… просто дух захватывает.

— Оставь мне немного гордости, ладно? Если я скажу тебе, тогда узнают все остальные. А я не хочу, чтобы все знали. — Ее глаза снова слезятся. Но она отводит взгляд, прежде чем слезы успевают пролиться. Затем она убирает от лица плойку, и упругий коричневый завиток падает ей на лоб.

— Не может же все быть настолько плохо? — спрашиваю я, а потом жалею, что открыл рот, когда дыхание тяжело застревает в ее горле, и она бросает щипцы в раковину, опираясь руками на стойку. Я захожу в комнату, кладу руки на ее поясницу, делая круговые массажные движения. Мне приятно прикасаться к