преступлением одного подверглись смерти многие, то тем более благодать Божия и дар по благодати одного Человека, Иисуса Христа, преизбыточествуют для многих (Рим. 5, 15). Щедрость человеколюбия, говорит апостол, превышает справедливость, потому что определение справедливости, когда согрешил один, весь род согрешившего предало смерти (ср. Рим. 5, 12). А милость Божия, когда все люди были под клятвою, когда все уже были опутаны сетями греха, ради праведности Одного всем дарует спасение. Человеком же нарек апостол Спасителя, [Col. 493] не отрицая Его Божества (ибо признавал Его Богом, — и Богом, равночестным Родившему), но научая, что подобным исцелено подобное и начатком освящено целое. Ибо Спаситель, по человечеству быв под Законом и исполнив Закон, освободил от клятвы преступивших Закон. Потом апостол тому же слову дает снова иной оборот: И дар не как суд за одного согрешившего; ибо суд за одно преступление — к осуждению; а дар благодати — к оправданию от многих преступлений (Рим. 5, 16). Когда согрешил один, осуждены были все; а теперь все согрешили, и всем согрешившим предлагается спасение посредством веры.
Так показав, что праведность Одного сделалась врачевством от общего греха, показывает, что Им же совершено и сокрушение смерти. Ибо если преступлением одного смерть царствовала посредством одного, то тем более приемлющие обилие благодати и дар праведности будут царствовать в жизни посредством единого Иисуса Христа (Рим. 5, 17). Виновник смерти — грех, а причина жизни во Царствии — праведность Одного. Спасемся мы, приобретая спасение, не по Закону, но по милосердию Божию, потому что закон справедливости всех вел под наказание, так как все стали делателями греха. Ибо если когда согрешил один, стал осужден род, то, без сомнения, справедливее потерпеть наказание жившим под грехом. Но Божия милость превзошла уставы справедливости, человеколюбие препобедило равенство45, и когда Один исполнил Закон, всем, восхотевшим уверовать в Него, возможно стало пользоваться спасением.
Показав этим неизмеримость человеколюбия, апостол снова переходит к основанию сказанного им: Посему, как преступлением одного всем человекам осуждение, так правдою одного всем человекам оправдание к жизни (Рим. 5, 18). Потом от действий переходит к лицам: как непослушанием одного человека сделались многие грешными, так и послушанием одного сделаются праведными многие (Рим. 5, 19). Весьма необходимо было апостолу в обоих случаях употребить слово многие. Ибо, когда согрешил Адам и большая часть людей преступили Божии законы, некоторые пребыли верными уставам естества и сделались ревнителями добродетели, как то: Авель, Енох, Ной, патриархи, пророки и другие многие, не у иудеев только, но и у других народов, о которых божественный апостол сказал: когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон (Рим. 2, 14). И по пришествии Спасителя спасение приемлют не все, но верующие и [Col. 496] жительствующие по Его божественным законам. Посему-то апостол, говоря об образе и первообразе, употребил слово многие.
Но из сего видим, для чего вочеловечился Сын Божий и, приняв естество человеческое, наименовался человеком. Учение же сие преподал нам апостол в Послании к Коринфянам и говорит так: Но Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших. Ибо, как смерть через человека, так через человека и воскресение мертвых (1 Кор. 15, 20–21). Потом от естества переходит к лицам и говорит: Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут (1 Кор. 15, 22). Не сказал: «спасутся», но: оживут, потому что воскресение для всех общее и по воскресении будет различение. И сие апостол дал видеть, присовокупляя: каждый в своем порядке (1 Кор. 15, 23), ибо много чинов и мучимых, и спасаемых; и раздаяния даров назначены будут по качеству и количеству праведности, а по различию грехов будут наложены наказания.
О том, что Владыка воспринял на Себя тело
Поскольку узнали мы причину Вочеловечения Божия, то, пользуясь свидетельствами словес Божиих, покажем, что Бог Слово, вочеловечившись, воспринял на Себя человеческое тело. Ибо, во-первых, пелены были для человечества, а не для Божества, а потом млеко и мед, о которых задолго прежде провозвещает пророк (Ис. 7, 15), и материнское молоко, и иная пища и питие указуют на естество, способное принимать это. Если же кто по неразумию возразит, указав на пищу, бывшую в Авраамовой куще (Быт. 18, 8), то пусть знает, что он крайне малосмыслен. Ибо там пища только казалась снедаемою, истреблялась же иным способом, известным Потреблявшему. А если и согласится кто по несмысленности, что вкушало пищу естество бесплотное, то не найдет там ни голода, ни жажды; здесь же требования сии возбуждались нуждою, впрочем, не потому, что соединенное с телом Божество не могло сделать его ни в чем не имеющим нужды. Кто вскоре потом собирался даровать бессмертие всем телам человеческим, Тому нетрудно было бы собственное Свое тело сделать превысшим всякой нужды. Но попустил Он телу выказать собственное свое естество, чтобы яснее обличить лживость ересей, отрицавших восприятие Им тела. Как мог Он сделать тело победителем смерти (что и совершил Он по прошествии трех дней), но попустил ему и пострадать, и умереть, чтобы исполнить тайну Домостроительства, так попускал телу и алкать, и жаждать, и утруждаться, и спать, чтобы докеты46 не имели никакого предлога подтвердить лживую ересь. Посему голод, жажда, а сверх того, утомление и сон свидетельствуют, что тело Господне есть тело человеческое. Подтверждая слово сие, божественный апостол взывает, говоря: А как дети причастны плоти и крови, то и Он также воспринял оные, дабы смертью лишить силы имеющего державу смерти, то есть диавола, и избавить тех, которые от страха смерти через [Col. 497] всю жизнь были подвержены рабству (Евр. 2, 14–15). А сим вполне дал видеть, что Владыка облекся в одно с нами естество. Если же не нравится кому слово «облечение» (περιβολή)47, то пусть слышит, что предсказывает патриарх Иаков: исперет48 вином одежду Свою, и кровию гроздия одеяние Свое (τήν περιβολήν αύτού) (Быт. 49, 11); пусть слышит, что взывает и божественный Павел: Итак, братия, имея дерзновение входить во святилище посредством Крови Иисуса Христа, путем новым и живым, который Он вновь открыл нам через завесу, то есть плоть Свою, и имея великого Священника над домом Божиим, да приступаем с искренним сердцем, с полною верою (Евр. 10, 19–22) и пр. Ибо апостол плоть Владычнюю назвал завесою, как патриарх Иаков одеждою и одеянием. Но излишнее дело продолжать о
