которое переводиться как «дарованная Богом».
* Salva nos — лат. спасла нас.
Так оно и вышло.
«Как я мог быть здесь, если даже не знал, о существовании данного места»
— Да, так и вышло. — произнёс Джон, немного нервно. — Но где сейчас мой отец и тётя?
— Они должны быть в том шатре. — она кивнула в сторону самой большой палатки. — Там остались все, кому было тяжело с дороги, и те кто решил отдохнуть. Нас здесь намного больше чем кажется.
— Тогда, я пойду к ним.
— Конечно, идите.
И Джон двинулся к большой палатке, обходя деревенских на своём пути.
— Ну что же, думаю хватит. — тихо произнесла мать Дороти. — Пора нам расходиться. Occupandum eum*!
Тихий голос её, вновь с непонятными словами донёсся до Джона, поэтому он начал оборачиваться в её сторону, но не успел ничего сделать, как на его голову накинули мешок, который совершенно не пропускал света, из-за чего он больше не мог видеть ничего кроме темноты. Руки его повязали верёвкой, и ей же быстро обмотали всего Джона, фактически обездвижив всё его тело. Действия их были настолько слажены, будто они планировали это с самого начала. Но для чего? Или для кого? Если его отец сказал им про его машину. А говорил ли он вообще? На самом ли деле здесь его отец и тётя? Внутренний голос яростно вопил о том, что их здесь нет. Но тогда как они узнали о Джоне? И для него ли всё это было подстроено?
— Проводите нашего гостя до loco Dei*! — звенящим рокотом, разразился голос матери Дороти.
Неожиданно, Джон потерял землю под ногами, стремительно поднимаясь вверх, кто-то высокий, незамедлительно перенёс всю тяжесть его тела на свои плечи. И даже при такой не лёгкой ноше очень быстро и стремительно зашагал вперёд.
«Да что за чертовщина здесь твориться!»
«Что происходит в это деревне!»
Более он не успел подумать, так как скала поднявшая его, незамедлительно отпустила его на землю. И как только ноги его коснулись земли со всех сторон начали раздаваться звуки флейты. Мелодия издаваемая инструментом, жутко отдавалась в ушах, вместе со стуком его сердца. Длилось это не долго, как неожиданно флейты зазвучали, также неожиданно они и стихли, уступая место голосу матери Дороти.
— Сегодня, в этот знаменательный день мы снова все вместе друзья мои! — начала она свою речь. — Мы долго ждали этого дня, когда мы — недостойные рабы, сможем отплатить своим богам за данную нам свободу и процветание. Отплатить за боль причинённую нам! Великий отец наш — Фобетор! Великие сёстры наши! Сегодня мы здесь, что бы вам отплатить за всё! Приносим мы вам в этот час кровавую дань! Пусть жертва в ночи потерявшая путь, отдаст свою душу, чтоб вашей уснуть! В час рок испытаний, коль сможет пройти — тогда она может, отсюда уйти! Sit victima in nocte, qui perdidit viam, dare animam suam somnus tuus! In hora petra probat, si non potest transire — tum illa potest relinquere hic!
«Кровавая дань!»
«Жертва?!»
* Occupandum eum — лат. Схватите его!
* Loco Dei — лат. место Бога.
«Я — жертва»
Теперь со всех сторон начали повторяться последние слова матери Дороти, которые только усиливали нарастающую панику: «Пусть жертва в ночи потерявшая путь, отдаст свою душу, чтоб вашей уснуть! В час рок испытаний, коль сможет пройти — тогда она может, отсюда уйти! Sit victima in nocte, qui perdidit viam, dare animam suam somnus tuus! In hora petra probat, si non potest transire — tum illa potest relinquere hic!*»
— Выносите её!
«Её?»
Теперь вокруг разразился топот издаваемый деревенскими. Они точно в такт друг другу перебирали ногами, поднимая с земли слои пыли, которые добрались до носа Джона, оседая в его лёгких. Где-то впереди, послышалось скрипение, словно ступали по старым деревянным доскам. Там что-то творилось, но из-за топота невозможно было выловить других звуков. Только скрип, истошно издаваемый древесиной.
В какой-то момент топот стих, сразу стало так тихо, будто все испарились. Что-то скрипнуло, и раздался тихий, изнеможённый женский голос: — Джон, помогит…
Он не сразу смог понять, кто к нему обратился. Но когда голос, повторил, но уже более громко всё туже фразу, он осознал. Джон узнал её, это была Нафиса.
«Что они с ней сделали!»
«Её голос кажется таким слабым»
«Они же не избили её?!»
«Если они что-то сделали я…»
— Оу Джон, точно. — снова послышался хлопок. После чего раздался голос матери Дороти, кажется, она снова сделала жест, увиденный Джоном ранее. — Мы совсем о вас забыли. Ну же, помогите нашему гостю.
С двух сторон от Джона послышались приближающиеся шаги. Первый приблизившийся, уверенно сдёрнул с головы «пленника» мешок, давая ему увидеть происходящее вокруг. На поляне, стояла толпа деревенских, окружая деревянную сцену, на которой стояла мать Дороти и пристально смотрела на Джона. В центре, рядом с ней, было вырезано круглое отверстие, в которое был вбит высокий тотем с изображенными на нём различными животными: вороном, волком, оленем, лисой и, кажется, медведем. У места, где предположительно, был высечен, встреченный в этом лесу Джоном хищник, была привязана Нафиса. На ней не было ни шрамов, ни следов избиения, но она выглядела ужасно изнеможённой, почти убитой.
— Что вы с ней сделали! — выкрикнул Джон.
— Ничего. — спокойно отвечала мать Дороти. — Её состояние — это целиком её вина. Она ожог нашей деревни, и мы должны от него избавиться. Точнее не мы. А вы, наш дорогой гость.
— Чего? Вы точно сумасшедшие!
— Что вы Джон, мы не сумасшедшие — мы безумные, безумные спасители. Мы лишь хотели помочь вам, а вы пытаетесь оправдать ту, кто свершил зло. Это ведь она подожгла деревню.
* Sit victima in nocte, qui perdidit viam, dare animam suam somnus tuus! In hora petra probat, si non potest transire — tum illa potest relinquere hic! — лат. Пусть жертва в ночи потерявшая путь, отдаст свою душу, чтоб вашей уснуть! В час рок испытаний, коль сможет пройти — тогда она может, отсюда уйти!
— Я вам не верю.
— А вы спросите её сами.
— Нечего здесь спрашивать, она не сдала бы этого.
— Вы так слепо доверяете первым встречным Джон?
— Вы тоже первая встречная, почему я должен верить вам?
— Потому что, мне незачем вам лгать. Я не хочу, чтобы вы пострадали.
— Именно поэтому, я сейчас связан, и несколько минут назад был с мешком на голове? — проговорил он посмеиваясь.
— Это были крайние меры Джон, вы могли
