белые пряди в розовый. Через все горло шла красная линия, а челюсть украшал ярко-розовый полукруг. Я не сомневалась, что скоро и то и другое превратится в отвратительные черно-фиолетовые синяки.
Я не могла поехать домой в таком виде.
7
Когда я услышала, что дверной звонок эхом разносится по дому, мне захотелось побежать обратно к машине. Но как только я почувствовала, что теряю последние остатки самообладания, над крыльцом зажегся свет. Он озарил мою фигуру, словно я была актером на сцене. И отступать стало поздно.
Джаред открыл дверь и остановился на пороге. На его лице играла широкая, растерянная улыбка. Кончики его волос еще не высохли: дождинкам удалось пробраться под капюшон его пончо. И тут его карие глаза остановились на мне.
Наступила тишина, которой я так боялась.
Потом:
— Алексис?
От холода я не могла говорить. Просто стояла на коврике, заливая его водой. Я не сомневалась, что все мое лицо было розовым от крови, которая капала из царапины на лбу.
Джаред схватил меня за плечи и случайно надавил на ушибленное место. Я дернулась, и он отпустил меня так резко, словно я пыталась его укусить.
— Что случилось? — спросил он. — Кто сделал это с тобой?
Я открыла рот, чтобы ответить, но не смогла: мое горло было словно забито ватой.
— Мне вызвать полицию? — спросил Джаред. — Алексис? Почему ты не отвечаешь? У тебя шок?
— Нет, — наконец выговорила я. — Прости, пожалуйста.
— Простить? За что? — Он перевел взгляд на темную улицу, как будто хотел проверить, не преследуют ли меня. — Заходи, ты же совсем закоченела!
— Не могу, я вся мокрая, — пробормотала я.
Он положил руку мне на шею чуть ниже затылка, словно желая защитить, и повел меня в дом. Когда мы зашли в столовую, он включил свет и пододвинул мне стул.
— Садись.
Через минуту он вернулся с полотенцем, бинтом и тазиком воды.
— А теперь рассказывай, что случилось.
— Не могу, — сказала я, не сводя взгляда с блестящей поверхности стола.
Но не стала сопротивляться, когда он откинул капюшон моей толстовки и провел теплым влажным полотенцем по моему лбу.
— На эту рану нужно наложить швы, — сказал Джаред.
— Нет.
— Но ведь останется…
— Нет, — повторила я и вдруг поняла, как по-детски неблагодарно это прозвучало.
— Спасибо, но все в порядке. Мне все равно, — сказала я мягким голосом.
Он откинулся на спинку стула и посмотрел на меня так, как будто не верил своим ушам. Потом пошел на кухню и включил кран. Я обвела взглядом идеально чистую комнату.
Пока я не побывала у Джареда, то думала, что никто из моих знакомых не способен обойти нас с папой в безграничной любви к порядку. Но его дом выглядел так, будто там никто не жил. В худшем случае в сушилке можно было заметить чистую тарелку, которую еще не успели убрать. Это впечатляло, особенно учитывая, что их семья состояла из отца-одиночки и сына-подростка. К тому же Джаред не был похож на чистюлю. Обычно он выглядел слегка неопрятно. Из-за неухоженных темных бровей его лицо казалось серьезным, даже когда он шутил. (Если честно, иногда вообще было трудно понять, шутит он или нет.)
Джаред вернулся и начал обрабатывать мое лицо. Он забинтовал мне лоб и аккуратно промокнул порез на щеке.
— Ты попала в аварию?
— Нет.
— Я так и думал. — Он провел пальцем под порезом поменьше.
Во всем доме горела только маленькая люстра над обеденным столом. Даже на кухне было темно. У меня появилось странное чувство, что в радиусе полутора сотен километров нет никого, кроме нас с Джаредом.
Он выпрямился и аккуратно сложил запачканное кровью полотенце.
— Люди так обычно не поступают.
— Я знаю.
— Ты думаешь, что не можешь мне о чем-то рассказать.
— Джаред, — ответила я, — все плохо.
— Что бы это ни было… — Он замолчал на полуслове. — Алексис… ты… ты потеряла близкого человека. Я знаю.
Я судорожно вздохнула. Не знаю, можно ли сказать, что я «потеряла» Лидию. Начнем с того, что у меня ее никогда и не было — мы даже не дружили, ничего такого. Просто я оказалась рядом, когда она умирала ужасной, пугающей, мучительной смертью. А теперь она хотела уничтожить меня.
Наверное, правильнее было бы сказать, что я потеряла себя. Но это звучало совершенно по-дурацки.
— Я хочу сказать, что не только ты… — Он подвинулся на стуле. — В смысле я чувствую, что в некотором смысле связан с тобой, потому что… Я знаю, каково это.
Я смотрела на него и думала, не от матери ли ему достались эти бездонные карие глаза.
Он встал и вышел из комнаты.
Ожидая его возвращения, я начала изучать аккуратный плинтус под потолком. Но Джареда все не было.
Я встала и заглянула на кухню. Никого. Мертвая тишина давила мне на уши, пока я проходила через кухню в гостиную, которая как будто сошла со страниц каталога мебели. Но Джареда не было и там.
Куда он делся?
— Джаред?
Я поплотнее закуталась в толстовку и спрятала ру. ки в рукава. На секунду мне захотелось уйти, и я даже обернулась в сторону прихожей. Но что-то меня останавливало.
Я понимала, что ничего не добьюсь, если исчезну — так же неожиданно, как и появилась. С возникшей неловкостью так было не справиться, наоборот, при следующей встрече она стала бы в два раза сильнее. И тогда я могла потерять своего последнего друга.
К тому же это было бы нечестно по отношению к Джареду. Он такого точно не заслуживал.
Позади меня загудел холодильник, и я подскочила, чувствуя, как нервы натягиваются, будто струны.
— Джаред. — В темноте мой голос звучал как лай испуганной собаки.
Пусть это было и нечестно, но я все-таки медленно сделала еще один шаг к входной двери.
Послышался тихий звук. Такой шорох, как будто кто-то прошел по деревянному полу без обуви.
Я обернулась. В комнате никого не было.
Окна выходили на задний двор. Сквозь них было видно, что на улице все еще идет проливной дождь. Где-то неподалеку ударила молния, и на мгновение я заметила за окнами чей-то силуэт. Кто-то стоял перед домом и наблюдал за мной.
Вспышка погасла, и дом снова погрузился в темноту.
И опять — никакого грома.
Пора было начинать принимать силы Лидии всерьез. Я в ужасе выдохнула, повернулась и побежала. И тут же столкнулась с Джаредом.
— Эй, что такое? — Он включил лампу, стоявшую на столике. — Что ты делаешь?
— Я
