даже там, где это вовсе было не нужно. Но грабить монастырь — даже по меркам князя это было до сей поры чересчур.
— Поступим проще, — холодно проговорил воин. — Казним преступника, как обещали настоятелю, а свиток заберем с его мертвого тела.
Шен ощутил при этих словах липкий страх. Воин говорил совершенно серьезно; он был, кажется, не способен на жалость и сочувствие. Рука, держащая меч, была крепка. И смерть была совсем рядом, дыша в затылок холодом. В эту минуту за себя Шен совсем не боялся, но мать и сестра… Если он погибнет, их участь будет ужасна.
Клинок надавил, кровь потекла сильнее, и Шен Шен мысленно попрощался с жизнью.
Девушка, имени которой Шен не запомнил, удержала руку воина.
— Мастер Цзюрен, пожалуйста, не нужно. Давайте решим все миром.
Воин медленно отвел руку в сторону, потом сделал шаг назад и, вытащив платок, оттер кровь с клинка.
— Мирно? Хорошо, госпожа Иль’Лин, решим все мирно. Но для начала свяжем нашего гостя. У вас ведь есть веревка, мастер Ильян?
Лекарь и его подруга, как оказалось, мастерски вязали узлы. Должно быть, тренировались на строптивых пациентах. Шен и шевельнуться не мог, пока его обыскивали. Вытащили все его нехитрые пожитки: бурдюк с водой, связку метательных ножей и свиток. Последним сразу же завладел лекарь и принялся читать жадно, легко разбирая старинные иероглифы.
У Шена оставалось еще одно преимущество. Он знал, что на оборотной стороне на парче выткана и вышита карта.
— Итак, — воин сел напротив, положив меч поперек колен. Недвусмысленный жест: он был готов им воспользоваться в любой момент. — Как тебя зовут на самом деле, и зачем тебе понадобился этот свиток?
Как назло, ни одна подходящая история в голову не приходила. А ведь обычно добрая дюжина вертелась на кончике языка. И порез на шее саднил, еще больше путая мысли.
— Меня зовут Лин. Иль’Лин, — девушка опустилась рядом и принялась раскладывать на песке баночки и свертки. Остро запахло лекарствами. — Мой наставник — мастер Ильян из Хункасэ, лекарь. А это — почтенный мастер Цзюрен Дзянсин. Назовитесь, прошу вас.
— Шен Шен, — ответил Шен, застигнутый этой речью врасплох.
Неудивительно, что лицо воина показалось смутно знакомым. Нужно быть отшельником или круглым дураком, чтобы ничего не знать о Дзянсине, прославленном полководце, по праву заслужившем титул «духа меча». Он уже удалился от дел, оставив службу, но все еще оставался в столице фигурой видной и важной, даже Джуё его побаивался. И далеко же великого мастера занесло.
— И?.. — Цзюрен погладил рукоять меча. Пальцы были сильные, длинные. Шею свернет — и не заметит.
— Я не имею отношения к краже свитка, — совершенно честно ответил Шен. — И я впервые так далеко от столицы. Свиток мне дал один господин и велел кое-что для него отыскать в этой пустыне.
— И как зовут твоего господина?
Шен отвлекся, чтобы поблагодарить Иль’Лин — девушка закончила обрабатывать порез у него на шее, — и вновь повернулся к Цзюрену.
— Людям моей профессии неразумно называть своих нанимателей.
Цзюрен стиснул рукоять меча.
— А свиток между тем прелюбопытный, — проговорил лекарь и странным образом разрядил обстановку.
* * *
Ильян сел ближе к огню, в последние дни он мерз все сильнее.
— Свиток написан со слов Мо Шуая, одного из советников Гун-вана.
— Это который правил три сотни лет назад? — уточнил Цзюрен, убирая пальцы с рукояти меча.
Ильян облегченно выдохнул. Сейчас ему вовсе не хотелось наблюдать поножовщину, да и Шен Шен, каков бы он ни был, мог еще пригодиться.
— Почти четыре, но это несущественно. Этот Мо Шуай много путешествовал, добывая для своего повелителя всевозможные диковины. Здесь сказано, — Ильян коснулся свитка, — что в поисках эликсира бессмертия он отправился в некую страну, названную «Акаш», скрытую от глаз людских в северо-западной пустыне. Путь его лежал в место, носящее название «Процветание». Он выехал от Королевской башни, миновал руины города, который носил когда-то название Великого Басунда, — полагаю, тут мы сейчас и находимся, — после чего добрался до «четырех опорных столбов, держащих небо». На них была начертана загадка. Мо Шуай был одним из главных мудрецов своего времени, но над разгадкой он бился девять дней. Наконец ему открылась дорога к волшебному источнику. Жители Акаша, мудрецы, равные небожителям, приняли его радушно и одарили четырьмя волшебными пилюлями, которые продлили жизнь Гун-вана, его матери и любимых наложниц. По приказу государя Мо Шуай описал свое путешествие, но конкретных мест не называл, потому что дал клятву народу Акаша.
— И что? — подал голос пленник. Связанный, с забинтованной шеей, он держался уверенно, даже нагло. — Этот Гун-ван прожил три сотни лет?
— Едва дотянул до тридцати семи, насколько я помню хроники, — покачал головой Цзюрен.
— Но зато пережил эпидемию Великой чумы, — напомнил Ильян. — И он, и его матушка, и наложницы. Я не верю в волшебные эликсиры и в пилюли бессмертия, но Мо Шуай вполне мог раздобыть в этом Акаше какое-то сильное лекарство, которое побороло чуму. По крайней мере, в царском дворце.
— Верно, — кивнул Цзюрен задумчиво. — Едва ли оно спасало от глупости. Гун-ван, помнится, затонул во время «Плавания с лотосами».1
— В смысле? — робко спросила Лин. Она держалась обычно скромно, но от природы была любопытна.
— Это… — Цзюрен смутился. — Неважно. Может этот Акаш до сих пор существовать?
— Будем на это надеяться, — кивнул Ильян. — В конце концов, на что еще у нас есть надежда?
Цзюрен нахмурился.
— Больше в свитке нет никаких указаний? Все это слишком уж расплывчато. Шарада.
— Нет, — покачал головой Ильян. — Зато у нас есть карта.
И он перевернул свиток.
1 Плавание с лотосами — эвфемизм для весьма разнузданных оргий на лодках. Со временем стало означать крайнюю степень распутства
Глава 5
В которой буря гонит героев к столбам, держащим Небо
Любопытство разбирало, так и подмывало спросить, как же лекарь узнал о карте на парче. Но Шен счел за лучшее промолчать. Безопаснее было прикинуться дурачком. Слишком уж умному и пронырливому прославленный Цзюрен наверняка отрубил бы голову.
Всю ночь Шен так и провел связанным, и к утру тело его затекло. Руки ныли, а особенно — плечи, неестественно вывернутые. К тому же Шен не привык подолгу сидеть неподвижно. Как акробат, большую часть времени он проводил в упражнениях.
Настало утро. Развязывать Шена не стали, но освободили одну руку, чтобы он смог съесть свой весьма скудный завтрак. Конечно, теперь он мог бы с легкостью освободиться сам — да и раньше смог бы, приложив некоторые усилия, — но возле костра сидел Цзюрен, и меч лежал у него на коленях. Шен очень ясно понимал, что шансов справиться со знаменитым воином у него нет, а бежать в пустыне некуда.
— Много нам
