скрылась за поворотом Ван вышел на тропу и двинулся по ней, направляясь к вершине узкого распадка, где находилась фанза Тун-Ли.
Дойдя до нее, хищник остановился и долго ее рассматривал.
Он вспоминал недавнюю встречу и образ старика и в его сознание проникало неведомое раньше, чувство уважения к человеку, проявившему такую волю и присутствие духа. Он был подавлен этой волей и побежден превосходством высшей духовной силы.
Полная луна плыла по темному небу.
Горы и леса застыли. Безмолвие пустыни царило вокруг.
Где-то далеко, в глубокой пади, кричал филин и красные волки, чуя добычу, выли и плакали за ближайшим увалом.
Выйдя на гребень хребта, Владыка тайги остановился на выступе утеса, прислушиваясь к звукам леса и всматриваясь в редкую поросль дубняков, скрывавшую стада кабанов.
Царь тайги сознавал свою силу и могущество и обозревал свои владения, простирающиеся на сотни километров обширного Ту-Хая.
С юга, на темном фоне неба, освещенная яркими лучами луны, вырисовывалась, ажурная, как кружево, вершина Татудинзы.
При одном взгляде на нее, на Вана нахлынули воспоминания детства и беззаботной жизни, под опекой матери. Но это был лишь одно мгновение.
Чувство острого голода заглушало другие мысли и неудержимо влекло его вперед, в поисках добычи.
Зная, что в зарослях дубняков он найдет стадо кабанов, или, в крайнем случае, старика-отшельника, хищник спустился вниз и двинулся по чаще, придерживаясь затененных мест и глубоких оврагов.
XIV. Поединок
У корней старого дуба, в логове, устланном хворостом и прошлогодними опавшими листьями, дремал старый кабан. Снился ему чудный сон дней давно минувших. Он видит себя молодым и сильным; клыки его острые как ножи, держат в повиновении все стадо подростков, свиней с поросятами и даже взрослых кабанов. Все уважают его и боятся. Он султан многочисленного гарема и повелитель нескольких стад. Картины прошлого встают перед ним, как живые. Он хранитель и защитник стада от многочисленных врагов. Красные волки держатся от него на почтительном расстоянии. Двуногий хитрец-человек не обманет его и не страшны ему и его стаду ловушки и ямы, в которые попадают легкомысленные и близорукие свиньи. Он всегда на чеку, всегда готов к борьбе за право жить, не только ради себя, но и ради всего опекаемого им стада. Умному тигру и тому редко удавалось выхватить из его стада зазевавшегося поросенка. Но шли годы и время состарило его.
Поросята превратились в молодых кабанов и свиней. Молодые кабаны заматерели и стали хозяйничать в его стаде, нарушая его авторитет и подрывая власть.
Не стерпел старый боец и попытался, как и прежде вразумить непокорных, но силы изменили ему в борьбе. Родной племянник, сын его любимой сестры, нанес ему тяжелую рану в бок и едва не убил. Пришлось ему старику покориться и, скрепя сердце, уйти на покой в далекие дубняки, где живут уже давно, как отшельники, его старые друзья, вожаки других соседних стад.
Такова жизнь. Такова судьба. Дорогу сильнейшему!
Теперь остается ему жить воспоминаниями и коротать свои дни в одиночестве.
Тяжко и глубоко вздыхает старый кабан, лежа на своей одинокой постели, под стволом старого, как и он сам, дуба. Чуткое ухо его не улавливает шороха и едва слышных шагов мягких, как бархатные подушки, лап охотящегося на него кровожадного зверя.
Он уже близко. Длинное могучее тело его, как змея, извивается среди зарослей частого орешника.
Он идет по свежим следам. Он чует его, с жадностью вдыхает запах знакомой ему добычи. Он видит уже темную фигуру кабана под стволом могучего дуба.
Старик забылся тревожным сном и не чует беды.
Роковая судьба приближается к нему, ползет медленно и неотвратимо.
В последний момент, когда тигр был уже на расстоянии одного прыжка, кабан во сне уловил своим чутким носом страшный запах хищника и мозг его отреагировал на это с быстротой молнии; он поднял голову и стал втягивать в свои ноздри воздух, но было уже поздно.
Не успел кабан вскочить со своего ложа как на него обрушился всей своей тяжестью, придавив его передними лапами, Владыка тайги.
Кабан взметнулся, рванувшись вперед, но страшная тяжесть давила его к земле; могучую шею зажали стальные клещи челюстей и острые клыки порвали сонные артерии,
На белый снег, освещенный яркою луной, хлынули струи горячей дымящейся крови, и старый кабан захрипел, опустив свою огромную могучую голову, испуская последний глубокий вздох.
Так окончил свои дни старый боец, повелитель кабаньих стад.
Последняя искра сознания, блеснувшая в его мозгу, была мысль о том, что он погибает, пройдя весь свой тяжелый жизненный путь.
Только, когда трепетание жизни совершенно замерло в могучем теле кабана, хищник разжал свои страшные челюсти и стал приводить в порядок окровавленную морду, облизывая себя языком. В борьбе кабан успел отползти от своих лежки шагов на десять и теперь возвышался темной безжизненной массой на фоне белого снега.
Хищник сначала съел одну заднюю ногу, причем, толстые трубчатые кости бедра хрустели на его коренных зубах, как хрупкий сахар.
Покончив со второй ногой и всем задом, тигр насытился. Таким образом, за один обед он поглотил около шестидесяти килограмм мяса и костей.
Живот его раздулся и принял округлую форму. Во взгляде читалось удовлетворение и движения стали ленивы и медленны. Его начал одолевать сон.
Сообразив, что лежка кабана под дубом, с мягкой подстилкой из хвороста и листьев, весьма удобна, Владыка решил воспользоваться ею по праву победителя и разлегся на ней во весь свой рост, вытянув могучие лапы и пушистый хвост, не перестававший шевелиться, даже во сне. Логово кабана было настолько велико, что хищник поместился в нем свободно.
Тяжело вздыхая после сытного обеда и вспоминая свои охотничьи подвиги последних дней, хищник погрузился в глубокий сон. Луна скрылась уже за зубчатыми гребнями далеких гор. Яркие звезды померкли и на востоке разгоралась алая заря.
Вскоре золотистые лучи восходящего солнца брызнули из-за темных, как туча, лесистых хребтов Кентей-Алина, осветив ровным светом снега далекой Татудинзы и кружевную шапку Кокуй-Шаня.
Пернатые обитатели приветствовали своими криками наступление нового дня.
Таёжные кумушки, сойки и сороки, сразу же обнаружили следы недавней кровавой драмы и слетелись со всех окрестностей, принять участие в пиршестве после трапезы царственного зверя.
Кого тут только не было! Сойки и сороки, синицы и пищухи, поползни и овсянки, голубые сороки и вороны. Вся эта компания суетилась, кричала и трещала на все лады, вступала в перебранку между собой, ссорилась из-за каждого кусочка мяса и сплетничала. На крики эти со всей округи слетелись черные
