ладони на горящую как в огне рану.
– Терпите, шевалье. Терпите, благородный и мужественный рыцарь.
Боль от прикосновения усилилась, потом стала просто невыносимой. Ладони девушки, все ее тело было близко, очень близко. И тем не менее она не касалась раны виконта совершенно. Но рану словно пронзил раскаленный штырь. Энтони застонал, потом, приходя в себя. Сцепил зубы, чтобы не заорать.
– Терпите, друг мой, – шептала Анет.
Энтони старался, он скрипел зубами, комкал руками тончайшую простыню, мял одеяло. И не сдержавшись, заорал.
Там, в длинном мрачном коридоре, шел мэтр Жюльен. Услышав дикий крик из покоев виконта, он довольно потер руки и поспешил мимо. Больше до молодого рыцаря никому не было дела.
Боль постепенно стала спадать. Энтони лежал, вытянувшись, на постели, и дыхание его становилось спокойным.
– Все хорошо, мой рыцарь, все теперь хорошо. Лежите и отдыхайте. Сегодня к вам больше никто не придет. Повязку нужно менять каждые два дня. Вечером я приду к вам, и снова буду лечить. Рана должна оставаться открытой. Просто не трогайте ее и не давайте одеялу касаться. Кроме вашего оруженосца, к вам никто не зайдет. А Жерар добрый малый и предан вам. Все будет хорошо.
Энтони хотел ответить что-нибудь, сказать ласково слово, выразить девушке свою благодарность, но он был слаб. Сон сморил его незаметно.
Анет села, расправила на больном одеяло и вытерла испарину с его лица краем своего рукава.
– Отдыхайте, любимый, я спасу вас, – тихо проговорила девушка, встала и сорвалась с места, легкая, словно ветерок.
Энтони спокойно спал, впервые за сутки боль оставила его.
Прошло время. Анет регулярно и тайно навещала больного. Жерар, преданно опекавший своего хозяина, помогал ей во всем.
Однажды к виконту зашел барон Ален де Руси. Встав возле постели, он сказал, что остается в замке до полного выздоровления графа де Монфора.
– Что с братом? – слабо спросил Энтони.
– После того, как вы упали на ристалище, графа хватил апоплексический удар. Но личный врач вашего брата говорит, что он поправится. Поправляйтесь скорее, виконт, я буду приглядывать за всем. Я живу в средней башне. Если вам нужна будет помощь, присылайте слугу. Графиня Агнесса достойно заботится о вас, выздоравливайте. Несчастная женщина! Сколько испытаний выпало на ее долю. И сколько еще предстоит!
Достойный барон коротко и ободряюще кивнул больному и быстро удалился.
А Энтони почувствовал страшное беспокойство.
По совету Анет он не открывал глаз, когда к нему заходила графиня Агнесса и мэтр Жюльен. Его рана успевала затянуться с их прошлого посещения и они, не понимая в чем причина, накладывали новые ядовитые повязки. Анет появлялась сразу после них, снимала разъедающую мазь, ложилась рядом и накладывала руки, никогда не касаясь самого тела юноши. К приходу врача Агнессы, она мазала рану своим снадобьем, сверху накладывала такие же повязки, как у Жюльена. Тот был удивлен, нюхал остатки мази, но та по виду и по запаху была очень похожа на его собственную.
Энтони мог уже вставать. Он замучил Анет вопросами о графе Амори.
И наконец девушка ему разрешила подняться с постели. Тогда к приходу мэтра Жюльена, Энтони позвал Жерара и оделся с его помощью. Вошедшего он встретил стоя, чем поверг его в крайнее изумление.
– Благодарю, мэтр, за вашу заботу, – насмешливо сказал Энтони слабым еще голосом. – И не смею больше отвлекать ваше внимание от более серьезных дел. Как чувствует себя граф?
– Поправляется, благородный и могущественный господин, – пробормотал растерянный эскулап и быстро ретировался.
А Энтони, позвав с собой Жерара, пошел в покои брата. Чтобы попасть туда, нужно было миновать длинный коридор и зал, в котором граф принимал некоторых посетителей и беседовал с друзьями.
Там, в своем кресле, сидела графиня Анесса. Барон де Руси стоял напротив нее, слегка наклонившись.
– Попрощайтесь от моего имени с графом и передайте ему от меня пожелания скорейшего выздоровления, – говорил барон.
– Вы уезжаете? – воскликнул Энтони. – Вы же обещали!
Графиня вздрогнула, а барон обернулся.
– Увы, мой друг. Срочные и неожиданные дела призывают меня. Но я вернусь сразу же, как смогу.
– Нет, дождитесь, когда брат поднимется с постели!
– Я знаю о положении дел, мой юный рыцарь. Я уезжаю после того, как отслужат обедню. А перед этим граф Амори лично примет маркиза де Боде, посланника короля Филиппа. Я увижу там моего бедного друга и уеду со спокойным сердцем.
Энтони вырос в более простом доме, и ему хотелось крикнуть: «А что мешает вам зайти к нему сейчас». Но он сдержался.
Его разрывали противоречивые чувства. Он знал, он рвался в спальню графа. Но приличие, какой-то этикет приковывал его к месту. И сожалея о необходимости исполнять это, Энтони застыл на месте под насмешками красавицы графини и сочувственную улыбку старого воина.
Не говоря больше ни слова, Энтони попятился немного и вышел. Больше ему не о чем было говорить с сидевшими тут.
Выйдя во двор, юноша увидел садившихся в седло дОуана и его оруженосца и подошел к нему. Рыцарь был в легких дорожных доспехах. И под ним был не боевой дестриер, а обычная дорожная лошадь.
– И вы уезжаете? – грустно спросил его виконт.
– Нет. Лишь ненадолго уезжаю по делам ордена. Я рад, что вы выздоровели.
– Спасибо, дружище. Возвращайтесь скорее, мне будет одиноко без вас.
– Вернусь, виконт, недели не пройдет, как вернусь.
И рыцарь храма тронул коня, сопутствуемый своим оруженосцем.
Энтони показалось, что он один остался на всем белом свете. Грустно он повернулся назад к крыльцу. И тут его окликнули сзади.
– Виконт, вы, подождите.
Энтони оглянулся. К нему от ворот шел де Морс, в обычном своем легком облачении. Лицо его и голову, как всегда, скрывали выкрашенные черной краской шлем и пластины.
– Слушаю вас, шевалье, – повернулся к рыцарю Энтони.
Де Морс остановился паре шагов от виконта.
– Я хотел бы получить деньги. Я ведь дрался за вас. За это обычно берут не меньше 200 экю, но так как у меня сложности, хотел бы получить 250. Сойдемся на цене?
– Нет. То есть, готов дать и больше, но пока денег у меня нет. Граф гарант сделки, но он болен. Сказали скоро выйдет к приему посыльного. Идемте со мной, там и попросим денег.
– Хорошо, сударь, как скажете.
И оба рыцаря быстро поднялись на крыльцо.
И проходя в приемный зал, они увидели графа де Монфора, выходящего из своих покоев.
Был граф Амори сам не похож на себя. Лицо его, всегда бледное, было синюшно-воскового оттенка, широко открытые тусклые глаза напряженно
