свадьбы проведу в своих покоях наедине с собственными мыслями.
- Вы не имеете права! – крикнула я во время одной из трапез, когда за столом собралась вся семья. За окном был вечер, а у меня в душе царила ночь и гнев. На себя, за то что бессильна против подлости родни, на опекунов, которые разорили и продали меня, и на весь мир. А еще на графа, посмевшего купить меня, как игрушку.
- Что? – услышав мое заявление, дядюшка отложил приборы и так холодно посмотрел в мою сторону, что мне едва хватило выдержки не отвести глаза. – Да ты должна нам быть благодарна за то, что устраиваем твою судьбу. Ты выйдешь замуж, и все сплетники замолчат. А ты, да, ты, станешь женой графа, который является близким другом самого короля.
- Еще спасибо нам скажешь! – не смогла промолчать тетушка Иден.
- Спасибо? Да вы меня продаете! Не о моей судьбе вы печетесь, а о своих нуждах! – не выдержав, резко поднялась из-за стола. Швырнув салфетку, я решительно отправилась прочь и тут же рядом появился этот высокий, худощавый человек, одетый в ливрею лакея, которая ему явно была не по плечу.
Не сомневаюсь, опекуны потратились на мага, который следит за мной.
Боятся, что сбегу и они потеряют свои деньги.
Стало тошно. Противно. Хотелось заломить руки, упасть на колени и завыть так, как воют волки в лесу. Но я лишь ускорила шаг и покинула обеденный зал под причитания тети, сетовавшей на мою неблагодарность. И только кузен проводил меня сочувствующим взглядом. Я успела увидеть его глаза, когда шла мимо той части стола, где сидел Шолто.
- Мне так жаль, моя дорогая, - уже позже, когда я легла в постель, нянюшка присела рядом на самый краешек, глядя на меня глазами, полными сочувствия и боли. – Если бы были живы ваши добрые родители…
- Но их нет. А я в ловушке, - ответила и отвернулась, пряча слезы.
- А этот, - Тильда фыркнула, - служка, стоит под дверью. Я когда сюда шла, несла тебе, душенька, молоко, видела, как он руками водил. Магичил, не иначе.
- Они меня не отпустят, - вздохнула я.
Но как же отчаянно не хотелось замуж за страшного графа Риверса! Да, договорные браки были не в новинку. Почти каждая вторая девица, достигшая брачного возраста, выходила замуж по договору, не по любви. Но я всегда считала, что у меня будет все иначе. И отец, когда был жив, не уставал говорить, что позволит мне выбрать самой. И ведь позволил. Да только Сент-Джон оказался не тем человеком, который был мне нужен.
А ведь как ухаживал! Какие слова говорил! Как был учтив и вежлив. Он даже к руке моей боялся прикоснуться. И ведь я поверила. Влюбилась. Но теперь понимаю, что полюбила не человека, а свою надежду на любовь и красоту мужчины, который позже оболгал меня и оставил на растерзание общества.
- Дорогая моя, а что, если этот граф окажется не так плох? – попыталась успокоить меня нянюшка.
- Не так плох? – повторила я и слезы отступили, так и не пролившись. – Он уморил двух жен! Да он чудовище, не иначе.
Тильда промолчала. Лишь подоткнула мне одеяло, словно я была ребенком.
**********
Свадебное платье шили целую неделю. Не знаю, почему опекуны расщедрились, но наряд действительно получился великолепный. Платье шила лучшая модистка столицы из прекрасного шаранского шелка. Его расшили жемчугом и серебром.
Да, покрой казался скромным, но я-то прекрасно знала, сколько стоит подобный наряд. И стоя перед высоким зеркалом, слушая слова модистки, кружившей рядом и исправлявшей мелкие недочеты туалета, с замиранием сердца думала о том, как была бы счастлива, выходи я замуж за любимого человека, а не за этого Риверса!
Нянюшка откровенно плакала, глядя на меня в подвенечном наряде. А тетушка, часто присутствовавшая во время примерки, лишь щелкала языком и с недовольством твердила:
- Столько денег! Зачем? Для чего, если свадьба будет такой скромной?
Она поймала мой взгляд в отражении зеркала и с каким-то злорадством произнесла:
- Да, дорогая. Твой будущий супруг сказал, что не собирается устраивать праздник. В храме будем только мы, родственники с твоей стороны. И никакого веселья, пира, приглашенных, понимаешь?
Ей словно доставляло удовольствие приносить мне подобные вести. А день свадьбы неумолимо приближался. Время, обычно текущее медленно, как спокойная река, вдруг ускорило свой бег, и часы полетели быстрыми птицами, а дни таяли, как лед под солнцем. Я и не заметила, когда наступил этот самый страшный день в моей жизни и радовалась только тому, что не виделась со своим женихом до самой церемонии, которую по настоянию Риверса было решено провести вечером на закате.
Это удивило и возмутило опекунов. А я…
Мне было все равно.
После обеда приехала модистка, привезла платье. До самого вечера меня готовили к свадьбе. Вымыли, нарядили, будто куклу, уложили волосы и накрасили лицо, наложив легкий макияж.
Зеркало показало мне грустную, но очень красивую невесту. А Тильда, которая должна была бы радоваться тому, что ее подопечная выходит замуж, кусала губы, чтобы не разрыдаться от моего печального вида и бледного лица, на котором, словно два огромных блюдца, лихорадочно сверкали глаза.
Все, что произошло позже, вечером, когда мы приехали в храм, я помню как сон. Страшный, затяжной сон, от которого хотелось проснуться.
Нянюшку в храм не взяли. Более того, тетка заявила мне, что утром Тильду отправят в деревню, откуда она была родом.
- Нам не нужен лишний рот в доме, - сказала тетя Иден. – А граф отказался взять в свой дом твою служанку. У него хватает своих людей. Да и кому нужна старуха?
Старуха…
А у меня сердце обливалось кровью, потому что я доме Риверса я останусь совершенно одна, без родных и знакомых лиц!
От дома опекунов ехали в экипажах. Я сидела рядом с магом, который специально ради такого праздника сменил фальшивую ливрею на камзол и парадный плащ. Даже
