ему по голове, Влад выпускает мое запястье и хрипловато говорит:
— Через месяц я уезжаю, но, даже если бы и нет, все осталось бы так, как было. Найди себе парня, тебе давно пора потрахаться.
Моргаю и злюсь.
Я всегда хотела, чтобы моим первым был он. Был моим. Впервые в жизни его цинизм меня злит!
— Я секс без любви не рассматриваю, — говорю ему.
— Эта романтичная херня со временем пройдет.
— Надеюсь, что нет. — Нагнувшись, подхватывю с земли поводок и добавляю: — Можешь в этот раз не убегать. Я сама уеду. Развлекайся.
Проскользнув мимо Градского, задеваю его грудь своей и со всей дури хлопаю по кнопке смесителя, открывая поток холодной воды. Она обрушивается на голову Влада в режиме водопада, и несколько жирных капель падают мне на спину, когда я выбегаю во двор, таща за собо Беню.
— Твою мать! — взвывает Градский, отплевываясь.
— Хорошего отдыха! — бросаю через плечо и несусь к дому, забив на свой сарафан.
В своей комнате наверху переодеваюсь в сухую одежду. Вызвав такси, смотрю в окно на двор, где спустя пару секунд появляется мокрый Градский. Бросив взгляд на мои окна, отворачивается и идет к калитке, судя по всему, собираясь последовать моему совету.
Развлекаться.
Глава 11
— Думаешь, он что-то сожрал? — Андрей смотрит назад, туда, где на своей пеленке лежит наш пес, и возвращается взглядом на дорогу, одной рукой перестраивая машину в левый ряд.
— Не знаю… — смотрю в печальные глаза Бени. — Просто какой-то вялый. Только пьет, и то мало.
— Он вялый последние пять лет, — замечает брат.
— Более вялый, чем обычно, — делаю я уточнение.
Бене почти семь, но и в «детстве» он не отличался особой активностью. Мне всегда казалось, что у нас самая ленивая собака на свете. Будто чувствуя, что его везут к врачу, он смотрит на нас особенно жалостливо.
— Ладно, — вздыхает Андрей. — Щас проверят его. А с тобой что?
— Со мной? — Сжимаю кожаный ремешок сумочки.
— Ага, — он окидывает меня придирчивым взглядом. — Ты какая-то заторможенная.
— У меня месячные, — решаю отделаться от всех его вопросов разом. — Рассказать об этом?
— Уволь, — кисло отвечает он и ослабляет галстук.
Смотрю в окно, прячась от всего мира за стеклами своих солнечных очков.
Я позвонила ему утром и попросила отвезти нас с Беней к ветеринару. Родители до сих пор не вернулись домой, у них возникло желание поболтаться по Европе подольше. У отца отпуск, а они сто лет не выбирались из Москвы.
Андрей был в своем офисе, так что мы прождали его до обеда, но это не страшно, потому что я действительно заторможенная и мало что замечаю вокруг. Просто варюсь в котле своих мыслей, которые накатывают на меня, вгоняя то в панику, то в тоску.
Тоска. Вот что со мной.
За эти два дня я сто тысяч раз прокрутила в голове то, что произошло в душе, и каждый раз мое сердце сладко ноет от этих воспоминаний. От воспоминаний о том, как Влад смотрел на мои губы. Он хотел это сделать, хотел меня поцеловать! Если бы он только знал о том, сколько раз я мечтала о его поцелуях.
Я понятия не имею, как он это делает. Нежно или жестко. Желание узнать это доводит меня до головокружения, а мысль о том, что этого никогда не произойдет, — до черной тоски.
Как мне забыть его? Как?!
Во всех парнях вокруг я ищу тех же чертей, что водятся в глазах Влада. Все они — эти парни — не он. Мое сердце рядом с ними молчит как немое.
Кофейный стакан в моей руке давно остыл, но я все равно делаю глоток, чтобы полить кофе застрявший в горле комок.
Я не знаю, какой люблю секс. Жесткий, нежный, медленный или быстрый. Потому что никогда им не занималась. Оставаясь наедине с собой, я представляю, как это могло бы быть с ним. С Владом. Каково это — почувствовать его в себе. Его твердость. Давление его тела на моем теле, касание языка на коже, и долгожданный поцелуй.
В моих фантазиях мы идеально совпадаем, других вариантов я никогда не рассматривала. В моих фантазиях он… нежный… и он мой...
— На твой день рождения бронируем как обычно? — голос брата выдергивает меня из мыслей.
Бросаю взгляд на Беню. Он тяжело дышит, прикрыв глаза.
— Да, — без энтузиазма пожимаю плечом. — Может, в этот раз возьмем веранду?
— Как пожелаешь.
Покосившись на него, спрашиваю:
— Стася тоже будет? Она, кажется, хочет…
Из чувства женской солидарности решаю умолчать о том, что она пытала меня своими вопросами и это было впервые.
— Я планировал быть один, — отвечает он.
Я не в том положении, чтобы ковыряться в их отношениях. У меня самой вообще никакого опыта в этом вопросе, но его небрежное отношение к Стасе задевает во мне все ту же женскую солидарность.
Чувствуя, как к щекам подкатывает кровь, беспечно предлагаю:
— Тогда можешь позвать Градского. Чтобы стул не пустовал. Будет твоим плюс один…
Черт!
Щеки пылают, и я упорно смотрю в окно.
— Или Рязанцева.
— Егора? — поворачиваюсь к брату, удивленно приподняв брови.
— Да, а что? Он спрашивал, встречаешься ты с кем-то или нет, — хмыкает Андрей.
— Когда он спрашивал это?
— В субботу.
Мне очень хочется поинтересоваться, где был в это время другой его друг.
— И что ты ответил?
— Что не знаю, — снова хмыкает. — Можешь сходить с ним в кино, — дает он свое благословение. — Или поесть мороженого и покататься на каруселях.
Фыркаю.
Пытаясь прожечь в виске брата дыру, требую:
— Ты что, сватаешь меня Рязанцеву?
— Почему нет? Он адекватный, вроде не урод. Мы с ним собираемся кое-что построить. Погоди… — Андрею на телефон падает вызов, и он включает громкую связь, продолжая вести машину.
Внутри меня всплеск негодования оттого, что меня сватают, но еще больше меня прожигает тем фактом, что ему даже в голову не пришло предложить мне Градского. Брат не видит такого варианта даже под гипнозом, а это значит, что он считает нас параллельными прямыми, как и сам Влад…
Смотрю в окно, как напротив Павелецкого вокзала
