агентов, крайне скудна, и потому «вычислить» их ныне, даже при наличии доступа к архивам спецслужб советского периода, крайне сложно. Ни картотек поименного учета псевдонимов, ни личных рабочих дел агентов в большинстве случаев не сохранилось, и даже в служебной переписке, справках, докладах, в том числе адресованных на самый верх, чекисты пользовались исключительно псевдонимами. А любая информация, которая так или иначе могла бы указать на агента или позволила бы идентифицировать его, вписывалась в нужный экземпляр машинописного текста от руки (в деле нередко встречаются копии с частично заполненными или вовсе не заполненными пропусками), чтобы не только доверенная и проверенная машинистка не ведала, о ком речь, но и ненароком кто-либо другой, непосвященный…
И хотя автор не ставил себе целью разоблачать и срывать маски, но и возможностью сделать тайное явным тоже не пренебрегал. Особенно интриговала личность агента «Канта», сыгравшего, как было показано выше, особую роль и в возникновении самого агентурного дела «Боевцы», и в его реализации. Уже сам псевдоним, который, как правило, агент выбирал сам, наводил на мысль, что его носитель как-то связан с Германией, куда в двадцатые годы подались (а позднее возвратились обратно) целый ряд еврейских писателей из Украины. Кто из них? Долго теряться в догадках, к счастью, не пришлось: «Кант» проговорился сам. В своем отчете о встрече с М. Винером он между прочим упомянул о своей «легенде»: «Я… объяснил ему, что приехал в Москву вообще повидаться с некоторыми моими знакомыми, у которых я должен черпать материал для третьей книги моего исторического романа “Без дома”…»[136]
Установить, кто является автором трехтомного романа «Без дома», было уже не так сложно[137]. Это огромное (около 800 страниц) произведение, публиковавшееся в 1936–1940 годах и запечатлевшее картины еврейской жизни в период Первой мировой войны, принадлежит перу еврейского поэта, прозаика и публициста Григория (Гирша) Блоштейна (1895–1978).
У него была разнообразная и многотрудная жизнь, о которой, однако, сохранились весьма скудные и разноречивые сведения[138]. Уроженец литовского местечка Кейданы, находившегося тогда в пределах Ковенского уезда одноименной губернии, он в двенадцатилетнем возрасте потерял отца, бедного портняжку (и, по одной из версий, исходящих, как видно, от самого Блоштейна, будучи десятым ребенком в семье, к тому времени лишился также оставшихся братьев и сестер, большинство из которых умерло еще до его рождения[139]). В школе он не учился, так как должен был помогать матери, месившей на дому тесто, и, по одним сведениям, освоил начатки грамоты с помощью какого-то родственника, по другим – его обучал сын местного раввина. (Попутно отмечу курьезный факт: в одной из его служебных характеристик как агента позже будет написано, что он «имеет высшее самообразование»[140].)
Еще одна любопытная деталь: первые истории юный Блоштейн записывал со слов женщин-евреек, которым помогал писать письма к их мужьям, перебравшимся в Америку Позже, подучившись, он стал помогать отстававшим ученикам хедеров и ешиботов и со временем получил даже какое-то учительское место в соседнем местечке Яново, а в 1912 году в виленском журнале Lebn un visenshaft (‘Жизнь и наука’) было помещено его первое стихотворение «Рассвет», за которым последовали и другие публикации в еврейской периодике.
В 1915 году, в начале Первой мировой войны, когда все еврейское население высылается из прифронтовой полосы как потенциальные немецкие шпионы, Блоштейн попадает на Украину и долго скитается по городам и весям: в посвященных ему биосправках мелькают Харьков, Минск, Кубань и Кавказ, где он пребывает в последующие шесть лет. Упоминается, что в Харькове Блоштейн работал корректором в издательстве «Идиш», основанном его земляком из Каунаса Калманом Зингманом (1889–1929), и во втором номере выпускаемого им альманаха «Кунстринг» была напечатана его поэма «Рабби Акива»; что для местного еврейского театра «Унзер Винкл» (‘Наш уголок’) он переводил пьесы модного тогда немецкого автора Людвига Фульды (1862–1939) и французского поэта и драматурга Эдмона Ростана (1868–1918). Известно также, что в этот период его стихи и поэмы публиковались в харьковской газете Karkover tsaytung («Харьковская газета»), в одесской – Undzer lebn («Наша жизнь»), в минских Veker («Будильник»), Der Shtern («Звезда») и др.
В 1921 году Блоштейн репатриируется в Литву, где преподает в одной из еврейских вечерних рабочих школ, функционирующей под эгидой Культур-Лиги. На родине вскоре выходят его первые книги – поэтический сборник «Oyfn zunentrep» (‘На солнечных ступенях’, 1923) и роман «Shpigen» (‘Зеркало’, 1924), а еще он становится постоянным автором каунасского еврейского журнала «Виспе» (‘Остров’), издаваемого тем же Зингманом, который перенес к тому времени свое издательство в Каунас и Берлин и стал весьма заметной фигурой здешней культурной жизни[141].
Однако и в Литве Блоштейн не оседает надолго и после закрытия властями школы в 1925 году эмигрирует в Аргентину. В Буэнос-Айресе он тоже учительствует, редактирует еврейский журнал по вопросам литературы, искусства и культуры «Дорем Америка» («Южная Америка»), основывает вместе с вновь обретенными друзьями «революционно-максистский» журнал Nayewelt («Новый мир») и публикует созвучные произведения, в частности сборник стихотворений Lider fun kamf («Песни борьбы», 1930). После военного переворота в Аргентине, известного также как сентябрьская революция 1930 года, Блоштейн уходит в подполье, но через год его арестовывают и за коммунистическую деятельность высылают обратно в Литву. В феврале 1932 года ему удается по ходатайству Московской ассоциации пролетарских писателей получить приглашение на переезд в СССР, но при этом поселяется он не в Москве, а в уже знакомом ему Харькове, тогдашней столице Украины, где находит работу в редакции пионерской газеты «Зай грейт» («Будь готов»).
Насыщенная трагическими событиями юность, странствия и злоключения в последующие годы отозвались в сюжетах многих его произведений, написанных по преимуществу в межвоенный период. А на склоне лет он о многом поведал в мемуарах под названием «Я хочу рассказать вам», публиковавшихся в 1974–1976 годах в журнале «Советиш геймланд»[142]. В них он, однако, ни словом не обмолвился о тайной стороне своей жизни…
Об обстоятельствах вербовки Блоштейна удалось узнать только то, что произошла она в октябре 1938 года в Киеве, куда он перебрался после перенесения туда украинской столицы в 1936 году. Плодовитый автор (с 1932 по 1941 год в Киеве, Харькове, Минске и Москве вышло 12 его книг, включая две в переводах на русский), он и агентом оказался весьма активным и, помимо многостраничных записок о еврейских литературных движениях и организациях, написал множество донесений о коллегах-писателях, которые порой выглядят как заурядные доносы.
В дополнение к тому, что цитировалось выше, приведу две выписки из его донесений, датированных 1 декабря 1938 года.
