его поза не изменилась.
— Лейтенант Торимаса, — сказала Миэко, тупой клинок замер над его головой, — эта скромная слуга просит прощения. Я застала вас врасплох. Может, вы хотели бы напасть на меня? — она подбросила меч, поймала его за клинок и протянула рукоятью к лейтенанту.
Он нахмурился, стал что-то говорить, а потом взглянул на командира.
Такеда-сама сказал:
— Бери меч, Торимаса.
Его гримаса порозовела, лейтенант встал и взял тренировочный меч.
Миэко отпрянула на шаг и поклонилась ему.
— Я не могу нападать на женщину. Она безоружна.
— Торимаса, — расслабленная поза командира не изменилась, но его тон был холодным.
Миэко вытащила из сумочки веер и раскрыла его.
— Теперь я вооружена, Торимаса-сан.
Несколько солдат рассмеялись. Я посмотрела вправо. Лицо Мицукэ было нейтральным, но другие женщины и девочки улыбались, как голодные волчата.
Скалясь, Торимаса направил на нее тупой тренировочный меч.
Миэко отбила меч веером. Маневр сломал бы обычный веер, но этот был со стальными ребрами — и не только.
Торимаса нахмурился и, наконец, встал. Со скучающим раздражением на лице он махнул рукой с мечом пренебрежительно, целился тупым краем в голову Миэко.
Она легко отразила удар и шлёпнула по его щеке закрытым веером.
От этого потекла кровь. Покраснев от гнева, лейтенант поднял ладонь к щеке, хмуро глядя на Миэко.
Она отошла, будто танцуя, раскрыла веер еще раз.
— Может, эта скромная слуга должна дать лейтенанту повод относиться к этому серьезно? — нажав на кнопку в веере, она выпустила сияющие клинки. Ее милый веер теперь выглядел как опасное оружие, каким и был.
Редкие вне Полной Луны видели это и выжили, чтобы рассказать об этом.
— Они ядовиты, Торимаса-сан, там сок милой ягоды. Я нанесла яд этим утром. Смерть от него долгая, но вы не сможете защищаться в течение минут. И будете ощущать, как ваше тело медленно отказывает, вплоть до смерти.
Торимаса с воплем направил финт к левой ноге Миэко, но направил яростную атаку к ее шее.
Словно в танце, Миэко легко направила вес, поймала удар между клинками веера, шелк с красивыми цветами рвался. Она тряхнула запястьем, вырвала меч из рук лейтенанта, посылая его под стол, недалеко от ног Такеда-самы.
Продолжая танец, она юркнула за противника и прижала кончики клинков веера к его шее сзади. Из ножен в волосах она вытащила тонкий клинок и прижала к его целой щеке.
— Теперь я получила ваше внимание, лейтенант Торимаса?
Он хмыкнул, не в состоянии двигаться.
— Да, — процедил он.
— Тогда, прошу, послушайте. Я закончила жизни ста сорока трех человек. Сто восемь мужчин, многие были вооружены, и тридцать пять женщин. Шестьдесят одного я убила ножами. Восьмерых — мечами, троих — нагинатой. Сорок три умерли от удушья, я задушила их голыми руками. Еще двадцать восемь я отравила. Я не наслаждалась, убивая их, и не буду рада убить вас, — она мрачно улыбнулась нам, стоящим за лордом Такедой. — Но я убью вас, Торимаса-сан. Хотя не только я в Полной Луне знаю Путь Воина. Рисуко-чан?
— Миэко-сан?
Держа отравленные клинки веера у его шеи сзади, она бросила нож мне. Бросок был осторожным, и я смогла поймать нож за рукоять. Но вопли удивления взорвали собравшихся солдат. Миэко улыбнулась, показывая, что я справилась хорошо.
— Иди сюда, Рисуко.
Ощущая на себе сто пар глаз, я вышла из-за стола. Я ощущала, как солдаты Такеда пялились на меня. Я ощущала себя крохотной и огромной одновременно. Причина, по которой она меня выбрала, стала понятной: я была самой маленькой и наименее грозной из девочек тут.
И я не удивилась, когда она спросил у меня:
— Как бы ты убила лейтенанта, Рисуко-чан?
Торимаса щурился от гнева, но там было и то, чего я не ожидала: страх. Его заостренная борода дрожала, а его черные зрачки были маленькими, как зерна мака.
— Я не хочу вам вредить, Торимаса-сан, — сказала я. Едва я произнесла слова, я поняла, что повторила Миэко перед тем, как она убила двух стражей Имагава в гостинице у горы Фудзи прошлой осенью. Я взглянула на наставницу.
Ее глаза были почти добрыми.
— Но если бы пришлось, Рисуко, что бы ты делала?
Сглотнув, я прошла к ней, за лейтенанта. Ладонь дрожала, и я опустила опасный кончик ножа рядом с клинками ее веера.
— Я бы направила кончик клинка под череп, рассекла бы позвоночник.
Стояла тишина.
Я была достаточно близко к Торимасе-сану, чтобы ощущать запах его тревоги и ярости, и это почему-то напомнило, как Масугу-сан приходил в себя после отравления.
— Благодарю, леди, — сказал лорд Такеда. Как в первую встречу, тепло его улыбки не затрагивало его глаза. — Этого хватит.
Мы с Миэко опустили оружие и поклонились, вернулись на место к другим девушкам.
— Думаю, — продолжил Такеда-сама, — вы меня поняли. Это наши товарищи по оружию. Они ходят туда, куда не может пройти солдат, но они так же важны для нашей победы в этой войне, как любой из вас. Любой из вас. Ясно?
Солдаты крикнули хором:
— Да, господин! — и поклонились ему, хотя казалось, что они кланялись нам.
Торимаса простерся перед лордом.
— Господин, я опозорил себя в ваших глазах.
— Возможно, лейтенант. И, может, хорошо, что мы не носим мечи в этом доме. Я запрещаю тебе наказывать себя, ясно? Твое наказание будет просто работой, ты не сможешь отвлекать этих милых и опасных юных леди. Это ясно?
— Да, господин, — сказал Торимаса, все еще лежа на животе на деревянном полу.
— Помните, господа, Матсудаира не знают истинную цель этой школы и об истинных… способностях этих дев. Это должно остаться тайной.
— Да, господин! — крикнули солдаты.
* * *
Ужин той ночью был почти тихим. Матсудаира и Такеда даже не смотрели друг на друга, кроме Джолало, который озирался, как котенок, который знал, что кто-то был в беде, но не он.
— Миэко, Сачи, Хоши, Мицукэ, Рин, — рявкнула Чийомэ-сама, как только солдаты покинули зал, — идемте. Нам нужно поговорить, — она повернулась и пошла по лестнице в свои покои.
Миэко печально улыбнулась мне: мы не сможем встретиться этой ночью для урока.
И, когда мы вычистили купальню, я проникла на кухню и взяла вакидзаси. Держать нож у черепа лейтенанта Торимасы было… ужасно. И поразительно. Но держать меч был приятнее, чем один из кинжалов Миэко-сан.
Я вернула короткий меч на его храм и прошла на носочках к спальне. День был долгим и утомительным, и я ожидала, что все уже спали.
Все спали, кроме Эми.
— Где ты была? — спросила она, когда я скользнула в спальный мешок.
Я думала
