class="p1">– Не знаю.
– Удрали в кусты. Даже не успел им подсказать, куда им надо бежать. Мол, услышали Его свист и устыдились. Ей Богу, круглые идиоты. Надо же. Даже древо познания не подействовало. Чем же на них еще подействовать? Какие-то необратимые идиоты, – юноша покрутил указательным пальцем у виска и продолжил. – Теперь-то я понимаю, что Он их специально сварганил идиотами. И Он злую шутку сыграл не столько с ними, сколько со мной.
– С тобой?
– Да, да! Со мной! А как еще иначе понять Его слова: «Вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни…». Постой! Как это – «один из нас»?! Как считаешь? Похож я на круглого идиота?
– Нет, не похож.
– Тоже так думаю. Ну как тогда прикажешь понять это – «как один из нас»? Как Он? Или как я? Ну спасибо, уж точно не как я! То дерево несло знание не только о добре и зле, но и о дереве жизни, что Он тщательно скрывал. Сам скажи, как дерево, несущее знание, может нести и смерть? Разве Он сам собственноручно не подтвердил мою правоту? Вдумайся еще раз в Его собственные слова после каждого «и»: «И теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно». Значит, я был прав один к одному, говоря той безмозглой дуре, что «ешь, не умрешь»! А наоборот! Проживешь вечно! Прав или нет!? А, Элохим!? Скажи!
– …………..
– Молчишь. Эх ты! Знаешь, да молчишь. И тогда я задал себе вопрос: зачем Ему понадобилось разыгрывать всю эту комедию с этим деревом познания, да еще добра и зла, и с этим деревом какой-то вечной жизни. Ведь знал же заранее, что эти идиоты необратимы. Сам же их создал. И вдруг до меня дошло, увы, слишком поздно. Он просто решил поиздеваться надо мной и избавиться от меня. От своего родного сына. Знал бы раньше, не влез бы не в свое дело. И не получил бы по е*альнику. Мои московские друзья так и объяснили мне, коротко и ясно: «Инициатива наказуема».
– Великая правда! – неожиданно для самого себя воскликнул Элохим.
– Молодец! Теперь-то убедился, насколько я правдив?
Юноша словно заколдовал Элохима. Ему стало легко и приятно общаться с ним. Они сели на камни у входа в пещеру, лицом к городу.
– Так, стало быть, ты падший ангел?
– Ценю твою тактичность. Не назвал меня ни дьяволом, ни сатаной, ни змеем. Евреи, несомненно, самый любезный народ в мире. Вы, евреи, способны даже убить человека вежливо и любезно. Ценю. Падший ангел! Звучит неплохо, поэтично.
– Но не сын Эл Элйона.
– Как не сын? Сам себя сделал что ли? Пораскинь мозгами. Он сотворил все. Меня, кстати, Он произвел в промежутке между шестым и седьмым днями. Специально остановил время. Я у Него старший, своего рода наследник, а вот мой близнец на одну секунду моложе. Нет у меня другого Отца. Он даже присутствует в моем имени, впрочем, как и в твоем.
– И как тебя зовут?
– Азаз-Эл!
– Азаз-Эл?
– Ну да. Впрочем, так называют меня люди, когда ищут козла отпущения. А вообще-то зовут меня по-разному.
– А как настоящее имя?
– Ишь чего захотел! Не дозволено простым смертным знать то, что известно лишь Ему одному. И все же сделаю исключение для тебя и скажу, что оно оканчивается так: *** – Эл бен Элйон. Ну теперь-то убедился, что я Его сын?
– В какой-то мере.
– Ну продолжай сомневаться. Мне без разницы. А вот отцовство Его следующего сына будет будоражить лучшие умы долго, столетиями. Люди потеряются в догадках. Кто же настоящий отец? Придумают всякого рода небылицы. Но истину будут знать двое.
– Кто эти двое?
– Отец и мать.
– Ну естественно, отец и мать. Кто же еще, как не они? – съязвил Элохим. – А нельзя ли поконкретнее?
– Точно хочешь, чтобы я опять получил по е*альнику.
– Не я начал разговор.
– Я не вестник. Это миссия Габри-Эла. Спросишь у него. Вы уже знакомы друг с другом.
– Ты имеешь в виду того, кто приснился мне утром. А я думал, что ты и есть он.
– Нет, просто мы не различимы. Даже родинки одинаковые.
Азаз-Эл пристально посмотрел на Элохима и понял, что тому и в голову не пришло вспомнить, на какой щеке была родинка у его близнеца.
– Лучше скажи мне, зачем тут торчишь? Иди к жене. Ты же знаешь. Она беременна.
– Знаю.
– Ну двигай тогда. Ханука в разгаре. Все веселятся, бесятся на улицах. Только ты один как пень торчишь тут. Из-за тебя и Анна страдает. А волноваться ей вредно. Согласен?
– И да, и нет.
– За такой ответ мои северные друзья откручивают человеку башку. Как это, «и да, и нет»? Есть разумные возражения, выложи. Не тупой, пойму. А если нет, шуруй домой.
– Послушай. Не скрою, говорить с тобой интересно. Даже приятно. Но давай на этом кончим.
– Ого, исчезла вежливость. До сих пор не могу взять в толк. Из чего же эти идиоты сделаны? И вообще, на х*я они сделаны? Вы что! И в самом деле все беспросветно е*нутые, или мне так кажется? Сын Давидов! Лучший из лучших! Уж лучше не могет быть. Ты ему одно, приводишь разумные доводы, маленько заботу проявляешь, а он тебе прямо в рожу хамит. Нет, чтобы сказать спасибо.
– Я не хотел грубить. Она просто не ждет меня сегодня.
– Так сделай сюрприз.
– Что сделать?
– Сюрприз. А, забудь. Жаргон северян. Обрадуй ее, внезапно. Ты же не против обрадовать жену?
– Нет, не против. Но не уверен, что обрадую.
– Не неси чушь. Какая жена не рада хорошему мужу. Или не уверен в своей мужской силе?
– Не переходи черту.
– Ладно. Ладно. Не злись. Лучше подумай.
– Хорошо, подумаю.
– Ага! Вот это разумно. Подумай хорошенько. Взвесь все «за» и «против». Потом сам решай. Ну, мне пора. В самом деле! Сказал северным друзьям: выскочу на часок. Ждут меня. Пообещал раскинуть рамсы между братвой. До встречи!
– Прощай!
– Не забудь, Анна обрадуется.
14
Смеркалось. Было уже не светло, но еще и не темно. Нечто между сумерками и темнотой. Элохим вышел из пещеры и сел на камень. Было холодно. Он достал из-за пазухи старую одежду, развернул и закутался в нее. Город внизу медленно погружался в темноту. Были видны движущиеся огненные точки. В неисчислимом количестве. Это горожане с зажженными
