какого-нибудь кратера.
— Рано залегать, — картаво ответил масочный.
— Не, метеор мне в задницу. Босс совсем по краю ходит, — недовольно пробурчал головорез.
— Сказал рано, значит, рано, — произнёс долговязый и неспешно пошёл по скотовозу, водя головой и очень внимательно рассматривая людей.
Так же пристально и Фёкла глядела на человека. А масочный спокойно обогнул труп, дошёл до стены, развернулся и дотронулся пальцами до наушника в левом ухе, словно прислушиваясь к чему-то.
— Сортируй!
Головорез хлопнул в ладони и встал с места.
— Раздеваемся! Живо!
Люди стали неуверенно переглядываться, и тогда громила достал пистолет и выстрелил в ближайшего пленного.
— Я сказал, живо встаём и раздеваемся!
Толпа, по которой прокатилась волна плача, зашевелилась. На грязный пол стали падать пиджаки, рубашки, штаны, платья.
— Совсем раздеваемся!
За верхней одеждой под ноги посыпалась и нижняя. Вскоре всё, и женщины, и мужчины, и дети, остались нагишом. А затем свет померк, сделавшись таким, словно под потолком горела лишь одинокая восковая свечка — жёлтым и тусклым.
Буквально несколько секунд спустя в скотовоз стали заходить новые посетители. Иным словом язык не поворачивался их назвать.
Громила рявкнул на головорезов у двери, и те вытянулись по струнке, словно часовые у мемориалов.
— Чё так темно? — громкой пробасил толстый бородатый мужчина в старинной одежде, недовольно щурясь. На нём была багряная жилетка, расшитая цветочными узорами, белая рубаха и широкие полосатые штаны, заправленные в блестящие сапоги. В руках у него плётка, а вместо пояса — обычная толстая верёвка, похожая на бельевую. Словно это приказчик на костюмированной ярмарке.
Тем временем бородач отошёл от двери и пропустил ещё несколько лиц. Следом неспешно просочилась странная бледная троица, главным в которой был высокий худой человек в чёрном плаще с красной подбойкой и глубоким капюшоном. У белой рубашки имелись длинные кружевные манжеты и такой же шейный платок вместо галстука. Плащ скрепляла красивая золотая заколка. При этом глаза блестели каким-то неестественным светом, словно зрачки были не чёрные, а сине-зелёные, или даже индиго.
Остальное одеяние составляли обычные брюки со стрелками и лакированные туфли.
— А! Упыряки пожаловали! — отрывисто пролаял бородатый, разглядывая соседа.
А худой аристократически поджал губы, словно бородатый был ему до крайности омерзителен. Впрочем, на голых пленных, стоящих вдоль стен и прикрывающихся ладонями, он смотрел так же.
— Падальщик, — процедил худой аристократ в сторону бородатого. Голос оказался неожиданно неприятным, с едва заметной шепелявостью, как у сказочного болотного гада.
Фёкла поёжилась от ощущения какого-то театра абсурда. Словно всё происходило не на самом деле. Она несколько раз была на квестах и аттракционах ужасов, такое же ощущение. Даже убийство мужчины выглядело бутафорским.
— Всё по плану? — удивительно вежливо спросил головорез, глянув на гостей с не подходящим убийце теплом во взгляде.
— Да! Давай быстрее! Время — деньги! — пролаял бородач, а аристократ, которого назвали упырякой, лишь кивнул.
— Три жэ! — прокричал пират, словно предупреждая, типа берегите голову и дотронулся до одного из голограммных окошек.
На Фёклу навалилась тяжесть, будто на спину запрыгнул толстый-претолстый человек. Не выдержав, девушка рухнула на колени, больно их отбив, и упёрлась руками в грязный пол.
Не только она упала, почти все повалились как подкошенные со стонами и плачем.
Но три жэ длились буквально несколько секунд. А после этого между людьми начали прохаживаться гости, которые походили на покупателей в зоомагазине, Фёкла точно так же ходила с мамой, приглядывая сумочковую микрособаку. Впрочем, стоило им заговорить, сходство усилилось ещё больше.
— Вот этих и этих! — указывал пальцем бородатый. Общим счётом он выбрал около сорока человек, отдавая предпочтение семьям.
Упыряка ходил долго, останавливаясь перед каждым и холодно оценивал.
Тем временем между головорезом и старомодным приказчиком развернулся самый натуральный торг.
— Эти летели первым классом! — возмутился пират. — За них пол-ляма!
— Не! К чёрту! — эмоционально возмущался бородатый. — Я же их не на выкуп беру! Мне работники нужны! Двести пятьдесят!
— Четыреста! Я лучше толкну их упырям!
— Триста и не тысячей больше! Упыри их всё равно не возьмут!
— Ты совсем из меня верёвки вьёшь! Я тебе в прошлый раз толкнул мужика, а его потом спрашивали!
— Я в этот раз оптом беру! — залаял приказчик.
— Я дам за них триста, если возьмёшь ещё десяток.
— Ты издеваешься⁈ У меня больше нет места, да и на Ала́те их кормить нечем! Возьму ещё пятерых.
Фёкла таращилась то на ругающихся, то на худощавого в плаще, а тот вдруг встал напротив девушки, отчего у купеческой дочки похолодело внутри. У худощавого действительно были клыки, а глаза на самом деле цвета индиго, отчего радужка и зрачки незначительно отличались лишь оттенком.
Мужчина протянул руку и поддел кончиками пальцев подбородок. Девушка дёрнулась, пытаясь отступить, но жилистые пальцы худощавого оказались на удивление сильными. Он вцепился в нижнюю челюсть купчихи, отчего Фёкла скривилась от боли.
— Убери руки, — процедила девушка.
Упырь зловеще улыбнулся, но не ответил, и с силой повернул голову девушки, рассматривая в профиль. Второй рукой дотронулся до шеи, словно ища пульс, а потом его ладонь скользнула вниз и легла на грудь.
Фёкла ухватилась за запястье упыря, стараясь вырваться.
— Стой смирно, не то руку сломаю, — прошипел упырь и оскалился.
Девушка поджала губы, пересиливая желание завопить, но и расслабиться и получать удовольствие тоже не получалось.
— Руки, — ещё раз прошипел упырь.
Фёкла разжала пальцы, а покупатель продолжил осмотр. Он пощупал живот, затем заставил развернуться и провёл рукой вдоль нейриджа, а под конец хлопнул по попке.
— Я выбрал, — произнёс упырь. Он сделал пол-оборота к пирату и чуть ли не мизинцем указал на людей, общим числом около трёх десятков, а потом глянул на Фёклу.
— И вот эту на сдачу.
— Не! Я эту красавку сам возьму! — заорал приказчик.
— Аукцион! — хлопнув в ладони, проголосил пират.
Покупатели переглянулись. Первым назначил цену бородатый.
— Даю сотку тысяч.
— Двести, — перебил ставку упырь.
— Триста.
— Господа! — встрял пират, — На всякий случай напоминаю, что платите полновесным золотом! Никакого безнала или бумаги!
— Ты ему серебром отсыпь! — язвительно гавкнул бородатый, кивнув на вампира, и вновь повысил ставку: — Четыреста!
— Миллион, — вдруг произнёс упырь. Пираты у двери аж дух затаили.
А Фёкла собралась с силами и произнесла:
— Папа заплатит
