года часть здания гимназии была отдана под военный лазарет, и занятия велись в две смены. Старшие классы продолжали учиться в первую смену. Гимназисты часто видели выздоравливающих гуляющих раненых во дворе гимназии и вступали с ними в разговоры. И если раньше Сережа планировал продолжить в дальнейшем обучение на физико-математическом факультете Петроградского императорского университета, то теперь гибель отца и сложившаяся в стране обстановка изменили его планы. Он решил пойти по стопам погибшего отца. Тем более, у него было право на зачисление в военное училище без экзаменов, несмотря на окончание гражданской гимназии, а не военной.
Графиня Александра Петровна после гибели мужа окружила сына еще большей заботой и вниманием, так как очень боялась потерять его. А когда он был зачислен во Владимирское пехотное военное училище, ее тревога еще больше возросла, хотя она одобрила выбор сына. Шла война, политическая ситуация в стране стала напряженной. Активно действовали различные политические партии. И графиня переживала, что ее сын, патриотически настроенный юноша, попадет под влияние какой-нибудь организации. Каждый день она делала записи в своем дневнике, который начала вести еще с 1903 года. Все свои мысли и чаяния, она теперь записывала. На первой странице Александра Петровна сделала надпись: «Моему любимому сыну Сереженьке».
Жить в Петрограде стало трудно, но графиня не могла уехать в Вильегорское из-за сына. Спасали продовольственные запасы, которые управляющий имения постоянно присылал. Военные действия там не велись. Курск находился в тылу. Но экономическая ситуация тоже была сложной. В письмах из имения управляющий Федотыч писал о том, что в Курской губернии появились толпы беженцев. Спрашивал разрешение на приют в усадьбе двух дворянские семьи, оставшихся без крова. «Дорогой мой Игнатий Федотович, я во всем на тебя полностью полагаюсь. Мог даже не спрашивать меня об этом, – писала ему в ответном письме Александра Петровна. – Даю свое согласие и на всевозможные государственные реквизиты на фронтовые нужды. Хотя оно не требуется. Но пишу тебе, чтобы ты не переживал. Я имею пенсионное содержание за Владимира Сергеевича, а Сереженька получает материальное довольствие, как учащийся военного училища. Кроме того у нас есть, что можно продать или обменять в случае нужды. Сейчас в Петербурге – графиня не приняла название Петроград – больше процветают натуральные отношения. Горничную Катерину постоянно посылаю на толкучку для обмена вещей на продукты. Живем скудно, но пока не голодаем. Не переживай за нас, Игнатий Федотович. Передавай привет от меня Прасковье. Как там ваш сынок Никита?»
Последнее письмо, полученное из Вильегорского имения, было написано рукой Прасковьи. Она сообщала о том, что муж ее был убит какой-то шайкой грабителей, пришедших в имение. Федотыч отказался выдать им запасы продовольствия, за что и пострадал. «Смотреть за имением теперь некому, – писала Прасковья, – вся прислуга разбежалась, кто куда. Крестьяне из соседних деревень начали растаскивать имущество. И я решилась ехать в Курск к двоюродной сестре. Там у нее и наш Никитка сейчас находится. Он заканчивает Курское реальное училище. Простите меня, Александра Петровна. Низко Вам кланяюсь».
Глава 12
Работа с личным фондом Вильегорских так затянула Викентия Андреевича, что он не мог думать о чем-либо другом. Все дни пребывания в Курске, кроме первого, неугомонный генеалог проводил в архиве. Запланированнные посещения достопримечательностей города отошли на второй план. Документы смогли рассказать ему многое. Фактически удалось восстановить все родословное древо. Ресторатор Сергей Владимирович Вильегорский был действительно потомком графа Бронислава Вильегорского, осевшего в России в екатерининскую эпоху. Он представлял шестое поколение рода. От брака Бронислава с Софьей родилось четверо детей, два сына и две дочери. Но в 1830 году эпидемия холеры унесла в могилу всех детишек, кроме младшего сына Сергея. Причины смерти детей графа Викентий установил по записям в разделе «Об умерших» переписной книги за 1830 год. А в 1831 году от холеры умерла Софья, урожденная Семеринская, жена Бронислава.
Еще на третьем курсе института, находясь на студенческой практике в Петербургском архиве, Викентию довелось поработать с документами по истории холерных бунтов в России. Дополнительно он подробно проштудировал имеющуюся литературу по данной теме. Можно сказать, что о холере он знал все. Фактически весь девятнадцатый век в России прошел под знаком этой эпидемии. появившейся впервые в Индии. До этого в Азию, Россию и Европу данная зараза не проникала. Но девятнадцатый век все кардинально изменил. Тот, кто разбирается в истории, сразу поймет причины быстрого распространения холеры. Виной тому были тесные торговые связи, ведение войн на разных континентах и путешествия европейцев по своим азиатским и африканским колониям. Мир фактически сузился! Это нам сейчас все понятно. Но в то время врачи даже представления не имели о причинах быстрого распространения болезни. Только в конце девятнадцатого века Роберт Кох, тот самый, который открыл возбудителей сибирской язвы и туберкулеза, смог выделить бактерию – холерный вибрион. Он установил, что его распространение происходило через несвежую пищу и воду. «Да, болезнь эта всех тогда косила. Не важно твое происхождение. Вот и на Вильегорских она оставила свою отметину. Если бы только холера! Но много разных фактов повлияли на то, что род Вильегорских изначально находился в плачевном состоянии в вопросах потомства», – сделал умозаключение Викентий, вычерчивая схему родословного древа семьи ресторатора. И свидетельствовали об этом следующие факты.
Так, Сергей Брониславович, прапрадед ресторатора, имел пятерых детей, из них – одного сына. Две его дочки умерли в младенчестве, одна в монастырь ушла после гибели жениха на Кавказской войне. И только единственная дочь вышла замуж, и то неудачно. Брак был бездетным. Семейная история его прадеда вообще одна трагедия. Дочь Софья умерла, и только через три года родился его дед – Сергей Владимирович. Интересно, что имя Бронислав сыновьям больше не давали. Дед ресторатора, полный его тезка, женился поздно. И у него, как и у предков, тоже был единственный сын. «Ели Сергей не продолжит род, то на нем линия пресечется. А как все романтично начиналось, если вспомнить историю любви Бронислава и Софьи! Кино можно снимать», – подумал Викентий. О фильме он подумал не зря… В этом что-то есть. В личном фонде Вильегорских столько документов эпистолярного жанра хранилось, иными словами – писем. Викентий просто зачитывался ими, сидя по вечерам в номере гостиницы. В архиве читать было некогда, успеть бы сделать снимки наиболее важных документов из личного фонда Вильегорских. «Какой язык! Какое благородство отношений! А почерк многих адресатов просто на загляденье. Но, главное, чувственность в отношениях сразу можно определить. Не то, что сейчас. Привыкли друг друг открыточки разные,
