— Клем, подожди! — Эд догоняет меня. — С тобой все в порядке?
— Конечно. Почему бы и нет? — Он просто смотрит, и я бормочу, уставившись на его ботинки. — Похоже, они думали, что мы все еще вместе и встречаемся за ужином. Каковы шансы, что я появлюсь здесь сегодня вечером?
— Просто случайность, — говорит Эд.
— Ты посоветовал зайти в этот ресторан. Я была неподалеку, так что…
— Да? Что ты делала?
— Курсы самообороны.
— Хорошо. Это хорошо.
Я скрещиваю руки, потом опускаю — пусть лучше свободно висят по бокам, показывая, что я спокойна.
Эд свежевыбрит, и невероятно хорошо пахнет — вероятно, какой-нибудь дорогой одеколон или просто его естественная крутизна сочится из пор, — а его глаза… Я почти могу поверить, что эмоции в них нечто другое, чем раздражение или жалость.
Я вздыхаю.
— Тебе лучше вернуться. Я приду сюда в другой раз, и заранее закажу столик.
— Этот всегда был твоим любимым рестораном.
Я замираю.
— Ты привел девушку на свидание в мой любимый ресторан?
Эд хмурится.
— Мне он тоже нравится. Теперь нам нужно поделить город?
— Нет… но мой любимый? Серьезно? Разве не странно идти туда, где все напоминает о прошлых отношениях? — Я гримасничаю — Очевидно, нет, или тебя бы не было здесь сейчас. В общем, не бери в голову.
Эд хмурится сильнее: теперь морщинки образуются не только между бровей, но и в уголках глаз.
— Хотя, может быть, ты хочешь переписать все, что мы делали вместе. Создать новые и лучшие воспоминания.
— Ты знаешь, может так и есть.
— Фантастика. Потрясающе. Желаю удачи с этим! Надеюсь, она станет для тебя все, чем я не могла. Образец женского достоинства. Леди в обществе, дикая кошка в постели и все подобное дерьмо.
Мимо проходит парочка и косится на нас. Это остужает мой пыл.
— А теперь я ору на тебя на улице, как ненормальная. Кошмар!
— Пожалуйста, продолжай, Клем, — подначивает Эд. — Я, например, в кои-то веки наслаждаюсь твоей честностью.
— О, вали обратно на свидание!
Он тяжело вздыхает, и, честное слово, я чувствую то же самое. Очевидно, этот город маловат для нас. По крайней мере, сегодня.
Я едва знаю Эда. Для меня не должно иметь значения, куда он пошел, не говоря уже, с кем. И это точно не должно причинять боль.
— Я не хотела накричать на тебя. Я не хочу быть таким человеком. Передавай привет Гордону, — говорю я гораздо спокойнее, чем чувствую. — Надеюсь, ты хорошо проведешь вечер.
— Клем…
Я не останавливаюсь и не оборачиваюсь.
*** *** ***
Френсис так смеется, когда я на следующее утро рассказываю ей о стычке с Эдом, что чуть не падает со стула.
— Ты как будто злой близнец себя прежней или что-то в этом роде.
— Я так рада, что моя амнезия тебя позабавила.
— Да ладно, ты ведь не очень расстроена из-за этого, правда?
Я заканчиваю делать бутерброды, с чуть большим усилием чем нужно, нажимая на нож. Яркое послеполуденное солнце светит в окно, вдалеке ревет газонокосилка.
— Боже, ты расстроилась. — Френсис хмурится. — Я предупреждала, чтобы не подходила к нему слишком близко. Это вероятно сбивает с толку, учитывая вашу историю.
— Я не подходила к нему слишком близко.
— Не лги мне. Ты плакала прошлой ночью, когда я вернулась домой со смены, не так ли?
Френсис ждет ответа.
— Возможно. Немного. — Я ставлю бутерброды на стол, выдвигаю стул и сажусь. — Но я переживала смерть Мэтью Катберта. Это было очень грустно.
— Кто такой Мэтью Катберт?
— Из «Энн из Зеленых крыш».
— Один из твоих литературных друзей? Сочувствую твоей потере. — Моя сестра откусывает кусочек и продолжает говорить с набитым ртом. — Ты всегда ставила Эда на пьедестал и считала, что недостаточно хороша для него. А это, между прочим, абсолютная чушь. Мне не нравится, что он снова делает тебе больно.
— Он делает это не нарочно. По крайней мере, я так думаю. Это мои заморочки.
— Как он вообще может тебя расстраивать, если ты его не помнишь?
— Даже не знаю. Наверное, у меня появились к нему новые чувства… вроде.
Френсис недоверчиво выгибает бровь..
— Мы, скорее всего, больше не увидимся, так что не стоит и говорить.
— Тоже самое ты сказала в прошлый раз.
— Наверное, Шеннон права. В наших с Эдом отношениях были серьезные проблемы.
— Та девушка из тату-салона?
Я киваю, отламываю корку от хлеба и крошу на кусочки. Душевная боль заслуживает шоколадного торта, а не сэндвичей с индейкой и салатом на ржаном хлебе.
— Она там администратор. Очевидно, мы с ней дружили.
— Я чувствую себя паршивой сестрой из-за того, что не знаю твоих друзей. — Она вздыхает. — Кажется ты говорила, что с ней что-то не так.
Я пожимаю плечами.
— Моя голова — это катастрофа. Я не могу доверять даже себе, так как мне доверять кому-то еще?
— Да уж.
— А тебе не кажется, что это было по-идиотски с его стороны? Вести девушку в мой любимый ресторан?
— У них действительно хорошие канноли. Мы там праздновали твой день рождения в прошлом году. Мне не хочется защищать Эда, но раз найдя такое место, трудно отказаться от него.
Я дуюсь. Десерты не должны быть важнее сестринской лояльности. Особенно в сердечных делах.
— Чем ты занималась весь день, кроме того, что ругалась с Эдом? — спрашивает она.
— Я не ругалась. Просто выразила разочарование.
— Понятно.
— Я не помню наших отношений с Эдом, не помню наш разрыв. Однако почему-то должна отвечать за это.
— Просто не повезло.
— Это несправедливо. Я не хочу, чтобы он меня привлекал. Это неудобно.
Френсис смеется.
— В твоем ежедневнике нет времени для романтики?
— Едва ли. Что мне вообще нужно там записывать? Когда чистить туалет в следующий раз? Моя жизнь отстой.
— Все наладится. Это займет время. Ты восстанавливаешься после серьезной травмы.
— Знаю. — Я тяжело вздыхаю. — Может быть, не неудобно, а сбивает с толку.
Она кивает.
— Это видно. В конце концов, ты теперь снова девственница, пусть и не физически. И ещё, ты сегодня стервозная и плаксивая. Хочешь пойти куда-нибудь? Тебе нужно отвлечься.
