как чернила немного нагрелись под кожей, а затем внезапно пятно холодного воздуха покинуло его окрестности. Он подождал несколько секунд, чтобы узнать, нет ли здесь других любопытствующих сущностей, которые тоже хотели бы рассмотреть его, но никто не пришел. После двух-трех минут осмотра кухни и не найдя ничего даже отчасти интересного, Гарри отправился в две другие комнаты на этаже. В одной стоял обеденный стол, отполированный, но все же сильно поцарапанный. Под каждым углом столешницы располагались большие металлические крепления, размещенные там, как предположил Гарри, чтобы легче было привязать кого-либо к столу. Больше ничего в обеих комнатах Гарри не нашел, с чем ему следовало разобраться перед уходом.
Наверху, однако, была другая история. На полу внутри первой из трех спален стояла бронзовая статуя сатира высотой в четыре фута, находившегося в состоянии сильного возбуждения, непристойное буйство его намерений было чудесным образом отражено скульптором. Вскоре выяснилось, что у Карстона был наметанный глаз на эротический антиквариат.
На одной из стен первой спальни была расположена композиция раскрытых китайских вееров, каждый из которых был украшен тщательно срежиссированной оргией. И на других стенах было еще больше старинной эротики. Гравюры, похожие на иллюстрации к порнографической переработке Ветхого Завета, и большой фрагмент из фриза, в котором участники оргии были переплетены в замысловатых позах.
В комнате стояли двуспальная кровать, разобранная до запятнанного матраса, и комод, в котором находилась повседневная одежда и несколько писем, которые Гарри сунул в карман не читая. Погребенный в задней части среднего ящика, Гарри нашел еще один конверт, в котором лежала только одна вещь: фотография, как он предположил, семьи Гуда, стоящей рядом с бассейном и замершей навсегда в момент своего счастья.
Наконец-то Гарри узнал как выглядел Гуд — его непринужденная улыбка, его рука, крепко прижимающая к себе счастливую супругу. Дети — три девочки, два мальчика — все казались такими же безрассудно счастливыми, как и их родители. Хорошо было быть Гудом в тот день, без сомнений. И как бы внимательно Гарри не изучал лицо отца, он не увидел никаких признаков того, что Гуд был человеком с секретами. Все морщины на его лице были следами смеха, а глаза смотрели в объектив фотоаппарата безо всякой скрытности.
Гарри оставил фотографию на верхней части комода, чтобы пришедшие после него могли ее найти. Потом он двинулся в соседнюю комнату. Она была окутана темнотой. Гарри остановился на пороге, пока не нашел выключатель.
Ничто из уже увиденного в доме до сих пор, не подготовило его к открывшейся картине при свете одинокой голой лампочки, свисавшей в центре комнаты. Этим он наконец мог развлечь Норму: конструкция из кожаных ремней, подвешенная к потолку — для подстраховки прикреплена высокопрочная веревка. Это был черный гамак, предназначенный для той особой публики, которые лучше всего отдыхали, задрав ноги кверху и широко разведя.
Окна в комнате были забраны светомаскировочной тканью. Между окном и тем местом, где стоял Гарри, находилась обширная коллекция секс-игрушек: фаллоимитаторы, отличающиеся по размеру от устрашающих до невообразимых, плети, хлысты и старомодные розги, два противогаза, бухты веревки, пластиковые баллоны с резиновыми трубками, винтовые жомы и дюжина, или около того, других предметов, напоминавших эзотерические хирургические инструменты.
Все было безупречно чистым. Даже слабый еловый аромат дезинфектанта все еще ощущался в воздухе. Но какие бы странные и впечатляющие ритуалы боли и насилия ни проводились здесь, они не оставили в комнате ничего, что заставило бы татуировки Кэза предупредить Гарри о надвигающихся неприятностях. Комната была чиста, как по бактериальным, так и по метафизическим стандартам.
— Понимаю ваши опасения, мистер Гуд, — пробормотал Гарри создателю этой комнаты возможностей, хотя тот и отсутствовал.
Гарри пошел к следующей комнате, в которой, как он предвосхищал, будут другие доказательства распутства Гуда. Он открыл дверь, которая была единственной внутри дома, с выгравированными на ней сигиллами. Гарри не был уверен для чего это сделано, — чтобы не допустить нежелательных гостей или удержать опасные сущности внутри, — но он был уверен, что скоро узнает. Он включил свет — еще одна лампочка без абажура, висевшая на ободранном шнуре, — чтобы осветить комнату, которая по сравнению с предыдущей являлась образцом приличия. Окна здесь также были закрыты светомаскировочной тканью, которая, как и вся комната, была окрашена в светло-серый цвет.
Татуировки Гарри начали предупреждающе подёргиваться, как только он переступил порог. За многие годы он научился интерпретировать едва различимые различия в сигналах. Это предупреждение было эквивалентно мерцающему янтарному свету. Оно сообщало — здесь занимались какой-то магией. Но где же доказательства? В комнате стояли два простых деревянных стула, миска, как он предположил, наполненная чем-то вроде собачьего корма, его высохшие остатки все еще привлекали несколько ленивых мух.
Голые доски и затемненные окна — комната, безусловно, была приспособлена для волшебства. В конструкции комнаты было две странности, которые Гарри заметил во время осмотра: правое окно было расположено слишком близко к углу комнаты, а это означало, что либо архитектор выполнил работу паршиво, либо в какой-то момент ее мрачной истории комнату укоротили, при этом фальшивая стена была возведена для создания очень узкого и пока еще сокрытое четвертое помещение.
Гарри подошел к стене в поисках какого-то способа проникнуть внутрь, усиление сигналов от татуировок, указывало на то, что становится действительно теплее в его призрачной игре в Марко Поло. Гарри посмотрел на ладонь левой руки, где Кэз болезненно набил Знак Искателя. На мгновение Гарри вернулся на 11-ю авеню, и рука была не его, но демона.
— Плюнь! — Гарри слышал, как слово отскакивало от стен в замкнутом пространстве.
— Катись к черту, — сказал Гарри, и прогнал видение из своей головы, прижав татуированную руку к стене.
Тут было что-то интересное. Безмолвный призыв, который не могли заглушить непрошеные воспоминания, завладел рукой Гарри и повел её вдоль стены, все ниже и ниже, пока мизинец не коснулся пола. Гарри почувствовал приятное возбуждение Знака Искателя от охоты, которое усилилось, когда его рука сомкнулась на невидимой добыче. На серой краске было пятно по цвету едва темнее остальной стены. И прежде чем Гарри даже осознал что делает, его рука уже выбрала средний палец для завершения работы. Он слегка надавил на пятно, раздался едва слышимый щелчок, а затем Гарри пришлось отступить, чтобы дверь, изящно скрытая серой краской, распахнулась на бесшумных петлях.
Мистер Карстон Гуд, очевидно, скрывал не только свою обширную коллекцию игрушек, и, абсурдно довольный открытием, Гарри вошел в маленькую комнату, чтобы узнать, что именно. Как и ее предшественницы, эта крошечная комната освещалась одной голой лампочкой, хотя
