Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
Потом был вечерний прием в Зеркальной галерее, когда мы с королем и моим супругом играли в каваноль – карточную игру, которую я успела освоить за время путешествия из Вены в Версаль. В карты я играла куда лучше, чем писала, и кляксы здесь не сажались, потому мое настроение постепенно снова стало прекрасным и неприятность с подпорченным брачным контрактом забылась. Как можно помнить о какой-то кляксе на бумаге, если вокруг меня одной (дофин как-то самоустранился) вертелся весь блестящий французский двор, весь Версаль!
Король был очень любезен, дамы улыбались почти заискивающе, а многие и весьма заискивающе, младшие братья дофина – Людовик Ксавье Станислав, граф Прованс и Карл, граф д’Артуа веселы, тетушки внимательны… Все вокруг меня, все для меня… Это был определенно мой день, и я впитывала всеобщее внимание каждой своей клеточкой, я вдыхала воздух великолепного Версаля, напоенный запахами пудры для париков и помады, запахами самого блестящего двора Европы, где мне теперь предстояло быть первой дамой.
Только один человек, казалось, был совершенно равнодушен к происходящему – мой супруг дофин Людовик Август!
Луи очень робок и медлителен, настолько, что я не представляла себе, как можно вообще заниматься с ним любовью. Никакого опыта в этом деле у меня не было, но я уже не была наивным ребенком, вместе с Шарлоттой полагавшим, что любовь между Изабеллой и Мими – это прогулки по парку с меланхолическими бреднями. Я прекрасно знала, что любовь бывает физической, и как все происходит тоже знала, довелось даже оказаться невольной свидетельницей таковой у слуг. Но представить, как это будет происходить у меня, не могла.
Позже я поняла, что матушка сделал главную ошибку, нужно было заботиться не о наставлениях мне по поводу государственных интересов Австрии, а научить, как стать настоящей любовницей своему супругу и как справиться с завистниками при дворе. Но матушка горячо любила папу, а он ее, потому проблем не возникло. А завистников у императрицы при дворе просто не могло быть, если таковые и появлялись, то долго в Шенбрунне не задерживались.
У меня положение совсем другое, Луи и я не только не любили друг друга, но и чуть тяготились необходимостью быть вместе. Неудивительно, двух детей заставили играть перед взрослыми спектакль, изображая при этом не пастушка и пастушку, а мужа и жену. А взрослые были весьма любопытны, вереница придворных выстроилась, чтобы посмотреть, как жених войдет в мою спальню, но главное, как скоро и с каким выражением лица он оттуда выйдет.
Меня проводили туда торжественно, так же торжественно переодели в роскошную сорочку и уложили на роскошную огромную кровать… У меня мелькнула мысль, что если мы с Луи совсем не понравимся друг дружке, то на такой кровати можно спать, и вовсе не соприкасаясь.
Пока меня переодевали, несколько пар любопытных глаз успели оценить фигуру, отметив все недостатки, но, кажется, он был один: пока еще слишком юна, не оформилась до конца. От такого вердикта, произнесенного шепотом и несколько раз другими устами повторенного, было одновременно и обидно, и радостно – оформлюсь. Зато дамы отметили мою великолепную осанку. Жаль, что этого не слышала мама, осанкой своей Антуан она всегда гордилась.
Но вот в спальне осталась только графиня де Ноай (кому, как не ей, моей главной наставнице во Франции, быть со мной до последнего). А еще… Его Величество. Конечно, король не видел моей осанки и худеньких плеч, он вошел, когда я уже лежала в постели, и, кажется, собирался оставаться на ночь?! Я не знала, как мне попросить его удалиться. Я не смогу даже позволить Луи стянуть с себя одеяло, если только кто-то, тем более король, будет присутствовать рядом!
Я осторожно сделала знак графине, чтобы та приблизилась, и зашептала:
– Его Величество останется в спальне?!
Ответить графиня не успела, появился Луи, но совсем не с той стороны, где его ждали любопытные до неприличия придворные. Он тоже был в рубашке, также врученной ему королем. Наша постель уже была освящена архиепископом Реймским, оставалось только выполнить положенное…
То ли пожалев нас, то ли просто понимая, что в его присутствии ничего не произойдет вообще, Его Величество сделал знак следовать за ним и удалился.
Я замерла, не в силах не то что пошевелиться, но и вздохнуть поглубже. На другом конце кровати сидел мой супруг, с которым мы едва знакомы, такой же юный, как я сама, такой же дрожащий и нерешительный. Я знала, что не должна противиться, что бы он со мной ни делал, напротив, помогать ему, а вот как – подскажет мое собственное тело. Давать слишком подробные инструкции матушка не сочла нужным. «Доверьтесь своим чувствам, моя дорогая». Я прислушалась к себе, никаких чувств, кроме ожидания неведомого и откровенного страха, не было. Не прислушиваться же к нему, иначе нужно было бы стремглав бежать из этой роскошной золоченой постели, этого роскошного дворца, не останавливаясь до самой Вены, и, рыдая, зарыться в матушкину грудь. Нет, это чувство для подсказки действий совсем не подходило.
Луи, видно, тоже к чему-то прислушивался. Он лег, но ко мне не прикасался. Я вдруг подумала, что должна как-то ласкать мужа, но как?! Вот об этом никто не рассказывал. Лихорадочно попыталась вспомнить некоторые картины, которые удалось увидеть здесь, в Версале (дома матушка таких не одобряла, в Вене было все прилично), но на ум ничего не приходило. «Доверьтесь своему телу»… Прекрасный совет! Может, дофин просто ждет от меня знака, что я не против? Конечно, как же я сразу не сообразила?! Ведь я ему совсем чужая, а он должен мной овладеть. Надо дать мужу знак, что я готова принять его насилие, если это необходимо для рождения детей.
Я тихонько повернулась к дофину и осторожно протянула в его сторону дрожащую руку. Хорошо, что не успела коснуться, потому что… муж уже лежал на боку ко мне спиной, сладко посапывая!
Я обомлела. Вот тебе и первая брачная ночь! Захлестнула какая-то сложная смесь чувств, в этой смеси было все – от обиды до облегчения. Но, вспомнив наставления матушки, быстро взяла себя в руки. Нельзя давать волю обиде. Если рассудить, что страшного произошло? Дофин устал после трудного дня, множества переживаний, разморен сытным и вкусным ужином, потому и заснул.
Но против моей воли обида все же накатила. Ведь я же тоже устала, замучена еще больше него, столько дней находилась в поездке. Неужели я ему так не нравлюсь, что противно даже прикоснуться? Что я завтра скажу множеству любопытных? Муж не стал даже смотреть на меня?
От обиды перехватило горло, на глазах выступили слезы. Некоторое время я лежала, пытаясь справиться с собой.
Рядом сладко посапывал супруг. Нет, он вовсе не плохой, он добрый, а то, что такой нерешительный, так это пройдет. Вдруг меня пронзило понимание, что ему еще хуже, чем мне! Он слишком нерешителен, чтобы овладеть мной в первую же ночь, но если я могу лишь скромно потупить глазки, то дофину придется отвечать на множество любопытных взглядов. Он не смог… не стал… заснул… не оправдал надежд, опозорил Францию…
Это потом, когда все случится, отвечать буду я: смогла ли родить наследника, да не одного, не потеряла ли при этом привлекательность и любовь мужа…
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
