урод⁈ — вспылила Лейла. — Он что, обидел тебя? Ну-ка говори, девочка моя, я ему понавставляю на пряники!
Беатрис вскинулась. Она снова затрясла головой, густо покрываясь красными пятнами.
— Нет-нет! Не надо! Не трогай его!
— Тогда в чём дело? — фыркнула Лейла. — Только не говори, что втюрилась в него. Он же грязный, да ещё такой урод.
— Я беременна.
— Вот и говорю, что не пара… что⁈ Нет, погоди. Чего-о-о⁈ — воскликнула Лейла так громко, что снаружи тревожно заржали лошади. Она нахмурила соболиные брови. — Да ты с ума сошла!
Беатрис умоляюще взглянула на меня, будто только я могла спасти от злости Лейлы. Я была ошарашена. Почему-то в голове не укладывалось, что моя подруга, с которой я когда-то играла в куклы, носила под сердцем ребёнка.
Боги, так ведь и я могла быть такой же!
Меня заколотило. Постаралась взять себя в руки и обняла потерянную подругу. Беатрис доверчиво прижалась и обняла меня в ответ. Ей было страшно. Она не знала, что теперь делать. Была без мужа, далеко от родины. С ней только я и Лейла. А дом… он где-то за заснеженными горами и бесконечным лесом.
— Тихо, моя хорошая, — я погладила её по рыжим волосам. — Мы что-нибудь придумаем. Я поговорю с князем, будешь жить со мной в усадьбе и никогда не будешь нуждаться, даже если отец твоего ребёночка не признает его. Я позабочусь о тебе, Беатрис. Слово княгини Бергсланда.
Та закивала и обняла меня крепче.
— Во дела, — присвистнула Лейла, сидящая напротив нас, скрестив руки под грудью. Она хмурилась, но уже не злилась, думала. — И кто он, отец-то?
— Йорген, — всхлипнула Беатрис.
Мы вздохнули от удивления. Чтобы этот свирепый пёс Йорген и наша скромная, тихая Беатрис! Жизнь полна удивлений. Я не могла даже представить их рядом, а они… Уши загорелись.
А они были очень близки.
В тот же день я решила, что должна непременно поговорить с мужем о его слуге. Пусть Йорген женится на моей Беатрис, нечего порочить мою девочку! Да и как ей тянуть ребёнка без мужа? Вот-вот… И сама думала, как же страшно это, быть беременной. Я очень этого не хотела, потому что казалось, что мой хрупкий мир рухнет.
* * *
Усадьба князя Бергсланда состояла из высокого деревянного терема с широким крыльцом, большого двора с разными постройками для скота, кухней, кузницей и дружинным домом, где жили воины. Всё это окружала крепостная стена с несколькими башнями. Люсстаден, стольный град Бергсланда, располагался в некотором отдалении от усадьбы. Княжеский двор содержал себя сам.
Мы прибыли уже в сумерках. Я не успела особо ничего разглядеть, но время будет. Это теперь мой дом.
Дом… надолго ли? Из-за планов Зига я боялась, что моя семейная жизнь продлится недолго. До весны. А потом… я очень не хотела идти в курган за телом мужа, но будет ли у меня выбор, если его не станет?
— С возвращением, господин! — нас встретил высокий седой воевода-дворецкий, которого князь оставил приглядывать за усадьбой. Дворецкий улыбался, как преданный пёс следуя за моим князем. Мы шли в терем через двор. — Всё было спокойно без тебя, господин. Даже слишком.
Зиг кивнул. Он остановился у ступеней крыльца и обернулся на воинов. Они разгружали поклажу и оружие. Двор наполнился их голосами.
— Госпожа Катерина — твоя княгиня, — представил меня Зиг. Брови дворецкого взлетели на лоб, а глаза и вовсе чуть не выпали от удивления. — Проводи в мои покои и последи, чтобы княгиня хорошо устроилась. Приду проверю, понял?
— Понял, господин.
— Ну ладно, — вздохнул князь. — Я ушёл.
Он склонился, чтобы поцеловать меня в макушку, и быстро удалился к своим людям. Я устало взглянула на дворецкого. Около меня стояли мои служанки, тоже замученные и давно не купавшиеся. Беатрис и вовсе мутило. Кажется, дворецкий не знал, как ко мне правильно подступиться, и просто стоял, озадаченный. И чего его так удивила новость о женитьбе князя?
— Идёмте, госпожи, — наконец распорядился дворецкий.
Мы пошли в терем. Внутри было тепло и пахло воском. Дворецкий зажёг свечу. Он повёл нас по бесконечным коридорам и лестницам. Я ничего не могла рассмотреть во мраке. Ничего, погуляю тут утром.
«Будешь хозяйкой, найдёшь себе кучу дел».
Хозяйкой… я никогда не вела домашних дел. Боги, дайте ума разобраться!
Дворецкий привёл нас в покои князя. Служанки поставили на пол вещи, которые мы донесли в руках, и огляделись. В середине комнаты придвинутая к бревенчатой стене стояла кровать. Одеял на ней не было, только голое дерево. Под окном стоял стол, на нём лежала стопка книг. Пальцы закололо от желания прикоснуться к кожаным переплётам, но я удержалась. Успеется. Оглядела сундуки, очаг с дымоходом. Перед очагом стояло большое кресло. Наверное, от стола. А над кроватью…
— Боги, чудище! — воскликнула Лейла, ткнув смуглым пальчиком в чучело медведя. Вернее, его голову. И мне тут ещё спать…
Я поёжилась.
— Прости, ты не называл имени, — обратилась я к дворецкому.
— Оддманд, госпожа, — поклонился тот. Мне было неловко, что человек, годящийся мне в отцы, так низко мне кланяется. — Клянусь выполнить любое поручение.
— Спасибо, Оддманд, — скромно улыбнулась я. — Тогда принеси одеяла. И ещё… могу ли я наполнить ту бадью? Очень хотелось бы искупаться с дороги.
Кажется, Оддманд куда-то выпал во время нашего разговора и только улыбался в усы, наблюдая за мной. Я смутилась.
— Это все поручения, госпожа? Может, хочешь выпить или перекусить? — нет, всё же он меня слушал. Но взгляд был таким ласковым, будто он говорил с ребёнком, а не своей госпожой.
— Нет, это всё.
— Будет сделано, — кивнул старик и вышел.
По покоям зашныряли слуги — мужчины в простых одеждах. Они не поднимали глаз на меня, хотя каждый был выше на голову или половину головы. Я старалась тоже не глядеть на них. Догадалась, что это рабы. Почти все они были хромые, чтобы не могли сбежать. Они наполнили бадью и вышли. Лейла прикрыла тяжёлую дверь княжеских покоев.
Я успела перекусить остатками еды с дороги, пока мои служанки готовили чистую рубашку и полотенца. Оддманд, как и обещал, принёс одеяла и простыни. Лейла стала стелить, пока я полезла в воду.
— Боги, неужели мы добрались?.. — простонала я, нежась в кипятке. Мечтала об этом мгновении всю дорогу.
— Самой не верится, госпожа, — отозвалась Лейла.
Беатрис сидела на полу у стола, понурая. Я позволила ей отдохнуть. Сердце рвалось на части от жалости к ней. Я обернулась и положила руки на бортик бадьи.
— Беатриси, — позвала я. Подруга подняла голову и спешно вытерла лицо. Выдавила улыбку. —
