тряслись, и сердце стучало о ребра. Да чтоб его! Ненормальная реакция! Так не может продолжаться. Срочно домой раздрай в чувствах в порядок приводить.
— Едем! — невозмутимо оповестила я, вновь из ванны показавшись, и к выходу поспешила.
— Жалеешь? — уже в лифте Сашка голос подал. Встал опять ко мне лицом, к стеклянной стенке припирая. — Не стоит. Дальше больше.
Бросила на него гневный взгляд и оттолкнула от себя. Просто чтоб подальше встал, зону комфорта не нарушал и вообще не догадывался, что у меня аж ноги подкашиваются от его близости.
— А знаешь что?! — немного голос надломился, но раздражение сохранила. — Я сама до дома доберусь. Не надо меня отвозить!
Он лишь бровь удивленно приподнял. Хотел еще что-то добавить, но дверь лифта со звоном отворилась, и я выскочила наружу. Плевать, что гости могли остаться в отеле. Скажу, что повздорили слегка, если необходимость будет. Прочь! Просто бежать отсюда, да подальше. Не могу на него смотреть сейчас. Сломаюсь. Отношения начну выяснять, расплачусь или еще чего глупого сделаю.
Не оглядываясь, пошла быстро к стеклянным дверям отеля, на улице такси остановила. Внутрь садилась уже всхлипывая. Урод! Не смогу с ним жить! Ни как с врагом, ни как с возлюбленным. Боюсь! Не справлюсь с ним, переоценила я свои силы и возможности. Не зажили раны. Опять кровоточить начали. Больно…
Домой вернулась не сразу, попросила таксиста остановить неподалеку от особняка родителей. Просто нужно было пройтись и успокоиться. Из сумочки достала зеркальце, к счастью, не стала краситься в отеле, просто умылась, а то сейчас бы точно тушь по щекам размазалась, так я слезы стирала безжалостно. Глаза, конечно, опухли немного и покраснели, да и в целом вид так себе был. Вся помятая как снаружи, так и изнутри.
Домашним бы меня лучше такой не видеть, но так просто и быстро не сойдет все с лица. Брела медленно и размышляла о нас с Устиновым. И почему судьба такую злую шутку со мной играет? Для чего? Это наказание какое-то свыше? Понять не могла. Вопросы философские и риторические скорее в качестве самобичевания вылезали наружу. Хотелось в голову к Алексу залезть и посмотреть — у него хоть крупица таких же метаний, как у меня, имелась или он бесчувственный совершенно.
Как-то совсем на автомате к дому подобралась, по ступенькам поднялась, надеясь, что дома никого не окажется. Выяснить было трудно: гараж был закрыт, машин не видно.
Вошла внутрь, прислушалась. Вдалеке музыка тихо играла… в кухне предположительно. Осторожно к лестнице наверх подобралась. Умыться хотелось и в домашнюю одежду переодеться, прежде чем на глаза кому-нибудь попадусь.
— Ма-ма! — радостный детский голосок и топот детских ножек послышались совсем рядом.
Тяжело вздохнула, улыбку натянула и развернулась, чтобы дочку поймать. Прошмыгнуть не получилось. Надо хоть вид страдальческий скрыть.
— Доча! — навстречу объятия распахнула.
Малышка в них влетела с разбегу, крепко обняла, я ответила, но в эту секунду об Устинове вспомнила… снова.
Наша с ним малышка… сладкая такая, хорошая. Чудо просто! Интересно, он ее, когда увидел, что подумал? Понравилась она ему? Хотелось бы, чтобы понравилась. Хотя, вероятно с безразличием отнесся. Не его ведь по задумке. На меня похожа, помимо прочего. Да и не любил он меня никогда так, чтобы ребенка хотеть. А тут еще бывшей девушки, врага… и от другого мужчины. Точно не понравилась!
— Ника, — следом мама вышла встречать. Она было улыбнулась, глядя, как мы обнимаемся в коридоре, но улыбка быстро слетела — лицо мое оценила. Оно ей не понравилось. — Ты долго. Заждались, — тем не менее добродушно сказала она. — Устала небось? Не выспалась?
— Да, — не стала отрицать. Действительно себя вымученной ощущала. — Спала плохо, нехорошо было, — улыбку немного натянула виноватую и глаза опустила, прячась от оценивающих, проницательных маминых глаз. — Зря вчера выпила. Нервничала просто, и вот…
Как нашкодивший ребенок мямлила оправдания, мелкую из рук не выпуская, держалась за нее, как за спасательный круг — отпущу — вопросов больше будет и крайне неудобных.
— К себе пока поднимусь, в порядок приведу и к вам приду…
Мне в ответ молча кивнули. Крошка рассыпаться стала признаниями, как скучала, как ждала, прыгала радостно рядом. А мне тоскливо было и паршиво от пустоты внутри, что боль сменила. Да еще эти чувства стыда и странного морального падения. Захотелось забрать дочку и в нашу квартирку вернуться, но невозможно было. Впереди экзамены ждали, на них нужно было сосредоточиться, а там и свадьба… Устинов и неизвестность.
Следующие три дня я провела в своей комнате, выходя только поесть, и дочку в садик отвозила утром. В остальное время с Лизкой мама сидела. Снова и снова перечитывала все свои лекции и пыталась хоть что-то запомнить. Выходило так себе, учеба давалась с трудом. Мысли о будущем в голову лезли, а еще решить не могла, как вести себя буду с Лизкиным отцом.
От учебного материала и нервотрепки с предстоящим замужеством голова кругом шла. До того себя довела, что мне то Сашка сниться начал, то текст материализовался, не давая покоя и ночью.
Игнорировала хорошую погоду за окном и теплые лучи солнца, проникающие в мою комнату через окно. Упрямо твердила себе: все потом. Когда становилось совсем невмоготу, убирала все бумаги и ложилась спать.
В последний день еще раз прогнала весь материал, просмотрела записи и почувствовала, что готова. Надеялась, что это чувство меня не обманывало.
В день экзамена все равно нервничала. Мысленно прокручивала все в голове, то и дело, бросаясь обратно к бумагам, чтобы проверить не ошиблась ли я. Эта паранойя просто неизлечимая.
Несмотря на все уговоры родных, я отказалась от плотного завтрака. Сгрызла яблоко, а остальное просто в горло не лезло. В машине нервно теребила кольцо, снимая и одевая его на палец снова и снова. До аудитории шла на дрожащих ногах, зато выходила из нее уверенно и гордо: мне поставили отлично! Сразу же набрала маму и известила ее о своем результате. Приняла ее поздравления и с чувством триумфа покинула университет.
Однако, моя радость сменилась паникой, когда на парковочном месте я увидела не знакомый мерседес с водителем отца, а ауди. Его владелец стоял рядом, облокотившись о капот и держа в руках огромный букет цветов.
Я была готова провалиться под землю: вокруг куча моих однокурсников с любопытством, рассматривающих Устинова. Ничего не оставалось, как продолжить идти к жениху, ловя на себе любопытные взгляды и слыша возбужденный шепот. Подошла к нему и увидела, как тонко сжатая полоска губ превращается в натянутую улыбку.
— Привет, —
