И сейчас передвигаться в сторону нужного места дворами, не озираясь и не трясясь. Потому что… Вообще-то она – трусиха. За себя боится очень. За свой хрупкий псевдоидеальный мир…
Стучит каблуками по асфальту. Вскидывает взгляд на небо, тормозит, как вкопанная, выдыхает внезапное парное облачко…
Изо рта пар, а ногам жарко…
А на небе – звезды. Низкие. Много их…
Сердце сжимается, потому что в голове мысль: а в Любичах этих… Там же, наверное, ещё лучше видно?
Но она не узнает. Черт…
– Папина дочка, притормози на минутку…
Голос сзади пугает знатно. Заставляет обернуться и снова ускориться сердцу. На сей раз – сразу в горле.
По пустому двору навстречу к ней идет тот же не понравившийся в «Акуле» мужчина.
Поля чувствует угрозу. Командует себе: «беги»… И стоит. Чего-то ждет. Считывает его усмешку…
– Не надо подходить.
Предупреждает, выставляя вперед руку. Наверное, ведет себя слишком беспечно. Но если так – позже поймет. Пожалеет тоже позже.
Мужчина не притормаживает и даже вид не делает. Как шагал – так и шагает.
В голове Полины новое «беги», и на сей раз она действительно отступает.
Разворачивается, собирается пойти дальше, но не успевает.
Мужчина вцепляется в кисть и дергает назад.
Её разворачивает и вжимает в тело. Он будто в парфюмированной воде искупался. А ещё знатно напился…
Её телефон с грохотом летит на асфальт. Клатч повисает на сгибе локтя. Качаясь, бьет по ногам… На землю падает кошелек, блеск, пудреница...
А его руки едут по спине, сжимают попу через ткань…
– Ты гля, какая… Персик…
Мужчина улыбается, не собираясь отлипать. Мнет, игнорируя попытки Полины оттолкнуть…
– Визитку мне сунула… Сосала, наверное, когда-то… Вот тебе визитку и оставил. А меня за дурака держишь…
Вместо хоть какого-то вменяемого ответа, из грудной клетки Полины внезапно вырывается всхлип.
Она снова оттолкнуть пытается, но не выходит.
Мужчина только сильнее вжимает в себя. Тянется губами к коже. Пытается задрать платье, лапает уже под ним…
С плеча Полины слетает бретелька... Она ненавидит чертово платье.
Кричать надо – Поля знает. Тут же окна. Тут же люди…
Но даже это не так просто…
– Сука…
Обращение и удар прилетают сбоку.
Мужчине прямо по виску. Явно неожиданно, потому что этот руки отпускает.
Поля отпрыгивает, зажимает рот руками.
Её трясет. Зависла будто. А в это время…
– Ты куда полез, а? – Гаврила пинает ногами упавшего человека. Тот группироваться пытается – о сопротивлении речи нет. Но Гаврила не дает.
Он без пиджака и снова с подвернутыми рукавами белой рубашки.
Он наклоняется, сжимает пальцами лицо, смотрит в него…
На нем кровь… Разбита губа и нос. Мужик сплевывает…
– Ты кого тронул? – и на вопросы явно не ответит. Смотрит с ненавистью, дышит часто…
– Твоя, брат, что ли?
– Не твоя, блять, сука…
Только Гаврила ему не брат. Отталкивает лицо. Ему не жалко, что несостоявшийся герой-любовник бьется затылком о бордюр. Пытается ухватиться за него, получает удар в раскрытую брюшину…
– В машину, Поль, пожалуйста… Там же, где высадил…
Пока тот стонет, Гаврила выпрямляется. Он тяжело дышит и так же смотрит. А Полю будто взглядом обтекает.
Сердце сжимается. Это он чтобы не ранить.
Гаврила бросает ключи, она их ловит.
Приказывает – она кивает.
Подбирает свои вещи с земли. Бьется об асфальт коленом...
Слыша звуки, которые не собираются прекращаться, поднимается, отворачивается и идет…
Жмурится ненадолго…
– В бога веришь? Молись, сука…
Ускоряет шаг…
* * *
Гаврила обращался не к Поле, но, сев в машину, молиться взялась она.
В жизни не делала этого, а тут… Господи…
Она смотрела на свои трясущиеся руки и хотела одного, чтобы Гаврила побыстрее тоже оказался здесь. Чтобы не убил хотя бы… Чтобы чуточку меньше её вины перед ним.
Потому что виновата. Потому что дура. Потому что страшно думать, что случилось бы, прислушайся он к истеричным Полиным требованиям.
Полина вздрагивает, слыша щелчок со стороны водительской двери. Он открывает дверь и садится рядом.
Девушка, которая просто по наитию села на переднее, а не как всегда – назад, смотрит на легшие поверх руля руки.
Костяшки в крови. Разодраны… На рукавах рубашки тоже брызги…
В машине тихо. Гаврила дышит поверхностно и часто. А Поля замерла зайцем. Её будто плитой накрыло…
– Прости…
Она шепчет, вскидывая взгляд на его профиль. Искренне говорит. Чувствует себя неискупимо виноватой.
Её дрожь усиливается с каждой секундой его молчания.
Такое впечатление, что ни говорить с ней ни хочет, ни смотреть на неё…
Это больно, но винить Гаврилу не хватает наглости.
Он смотрит в лобовое долго, потом выдыхает, поворачивается немного…
Улыбается…
– Испугалась? – и спрашивает. Его взгляд далеко не такой, как был там. Голос другой. А Поле еще более стыдно. Он для неё старается. Для суки, решившей проучить…
Которую облапали бы, в подъезд затащили и оприходовали, если бы…
На глазах помимо воли выступают слезы. Поля жмурится и качает головой. Врет, слова не сказав.
– Просто прости…
Просит повторно ещё тише. Чувствует тепло на кисти…
Он пальцами прижимается аккуратно, потом обхватывает опять, тянет…
– Посмотри на меня…
Тоже просит…
И у нее нет права ослушаться.
В глазах стыд, слезы и просьба. В его – усталое тепло. Он не злится. Как так? Он ведь из-за неё в такое влип…
– Он же тебе сделать ничего не успел, правда?
Поля мотает головой.
– В клубе подошел. Познакомиться хотел. Я отказала, а потом…
– А где Марик… Этот… Твой…
На следующем вопросе у Гаврилы снова каменеет скулы. А Полину бросает в жар.
– Я соврала, – она шепчет, опуская взгляд. Руки снова ложатся на колени. Сверху – его ладонь. Он явно ждет продолжения… – Я тебе соврала…
