провести с ним полную ночь. И всё наверстала! – отчитываюсь сухо. – С избытком, как видите.
Влюбляться в Лиама от меня точно не требовалось. Но разве этого можно было избежать?
– Интересная инициатива. И какова её цель? Хотите почасовую доплату? – иронично уточняет Бастриков. Ни черта он не поверил в моё равнодушие. И доходчиво даёт это понять.
– Конечно, хочу… Хочу больше никогда вас не видеть! – бросаю с ненавистью, протискиваясь к двери.
– Марина, – его оклик снова заставляет меня замереть на месте. – Заметьте, я не спрашиваю, что у вас с моим сыном. Я честно предупреждаю: не совершайте глупостей. Первая же попытка стравить нас или покинуть страну, может очень плохо для вас закончиться.
Итак, с Лиамом мне нельзя.
А без него как?.. Вот как?!
– Вы мне угрожаете?
Хочется плюнуть в эту удовлетворённую рожу. Но понимаю, что он не шутит. Понимаю интуитивно, хотя с его лица не сходит улыбка.
– Ну что вы. Всего лишь забочусь о вашем благополучии.
Музыка из зала, снующий персонал, торопливый стук каблуков – всё фоном. В сумочке вибрирует телефон. Лиам успел вбить свой номер и даже выставить на звонок своё фото.
Пишу, что десерт был лишним. Благодарю за отличное утро, иначе он докопается с вопросами. А отвечать на них нечего. Бастрикову плевать на наши чувства. Он ясно дал понять, что рот нужно держать на замке, а тело на родине. Осталось оттолкнуть Лиама, и я ума не приложу, как это сделать.
Глава 15
Марина
Не знаю, кого на небесах я успела прогневать, но спокойно раскинуть мозгами мне вряд ли позволят.
В Надькином дворе назревает махач.
Гарик по натуре своей человек неконфликтный. Он хороший хореограф, но в драке от умения делать сальто толку мало. Шансы выстоять против нависающей над ним горы тестостерона – нулевые. Это понимают все: и сам агрессор, который уже наведывался к соседке позапрошлой ночью, и вжавшийся в плетёное кресло Гарик, и сама Надя, испуганно застывшая в дверях.
– А вот и Маринка! – Дёргано взмахивает она рукой, глядя на меня как на бригаду скорой помощи.
Судя по рукам-кувалдам, обернувшийся ко мне брюнет как минимум боксёр. Под жгучим карим взглядом мне хочется скукожиться и не отсвечивать. Мне!
Я не имею привычки вмешиваться в чужую личную жизнь и тем более лезть в чужие разборки, но мы ведь в ответе за тех, кого приручили. Бывший или нет, Гарик если и выхватит, то только от меня. Чтоб не повадно было рядом шляться.
– Гарик, какого чёрта? Я же просила здесь не появляться! – выцеживаю, едва подавляя гнев.
– Ты не отвечала, – отмирает он. – Что я должен был…
– Должен был дождаться, когда я перезвоню. Пошли, расскажешь, что за срочность. У меня мало времени.
– Надя, был рад поболтать. Спасибо за чай. Удачи! – бросает он, опасливо обходя по дуге застывшего боксёра.
Я напоследок изучающе сканирую высокого детину на предмет опасности для Нади, но там, похоже, всего лишь разгар брачных игр. Тут я ей не помощник.
Гарик впервые заходит дальше моего двора. И честно говоря, его присутствие мне в тягость.
– Рассказывай. – Скрещиваю руки на груди.
– Ты не ночевала дома. А говорила, что у тебя никого нет!
– Сегодня нет, а завтра есть, – удивляюсь прозвучавшему упрёку. – Это всё?
– Ты с ним спишь?
– Всё-таки решил спасать наши отношения?
– Да, – звучит с вызовом.
– Тогда правильно спрашивать: «Ты его любишь?», – усмехаюсь сама себе, отворачиваясь к окну. – Отношения – это в первую очередь чувства, а не физическая связь. Между нами нет ни искры, ни эмоций. Уходи, Гарик. Тебе здесь делать нечего. Ты пытаешься реанимировать труп.
Лиам бы молча доказал обратное. А Гарик уходит, истерично хлопая дверью…
Некоторым юношам просто не дано вырасти в мужчин. И мне до жжения в груди, до кома в горле жаль, что повзрослевшим я Лиама не увижу.
С моих губ срывается хриплый, какой-то задушенный и в то же время стонущий всхлип, заставляющий тело содрогнуться, а сердце болезненно сжаться. Не знаю то ли поздравить себя с тем, что я всё-таки умею плакать, то ли пожалеть. Первый раз разреветься из-за парня в двадцать семь лет… Из-за любимого парня…
Дневной зной сменяет душный вечер. Слёзы высохли, но в моей голове по-прежнему истерика и ни единого просвета связной мысли.
Я полулежу на качели, меланхолично выдыхая дым в мутное небо. О чём-то вяло переговариваюсь с такой же подавленной Надькой, что-то отвечаю, над чем-то смеюсь. И ужасаюсь собственной индифферентности. Всегда была бойцом, а тут…
Тряпка.
Самой от себя тошно. Беспомощность – жуткое чувство, опасное, вызывающее желание сделать себе больно… сделать что угодно, лишь бы вырваться из цепких лап бессилия.
– Марин, ты недавно предлагала посидеть где-нибудь, – напоминает Надя. – Как насчёт большой пиццы и нашего любимого дивана?
Диван, качели…
Что изменит смена декораций?
– У меня есть идея получше, – улыбаюсь мрачно. – Тебе полчаса собраться хватит?
Мне хватает двадцати минут, чтобы скрыть опухшие веки под жирным слоем чёрной подводки и втиснуть зад в кожаные шорты. Надя тоже приходит в шортах – узкий отрезок джинсовой ткани едва прикрывает свежий засос на ягодице…
Мы обсуждаем всё, кроме личной жизни. Просто танцуем. Просто ищем себя прежних в шумных недрах ночного бара, затыкая натужный смех о плечо друг дружки, потому что губы немеют от крепких коктейлей и давно перестали слушаться.
А пустота всё никак не заполнится ни градусами, ни дымом, ни вниманием редких мужчин, рискнувшим к нам подвалить, но не имеющим ни единого шанса задержаться в нашей токсичной компании.
Стадия пьяных сообщений настигает нас с внезапностью первого снега.
Надька, кажется, целую вечность что-то стирает и заново пишет. Я лишь уточняю сурово:
– Солнцеву?
Судя по недоумевающему взгляду, она не сразу вспоминает кто это вообще. Вот и правильно. Чужой жених – чужая головная боль.
А что, хорошая же идея написать Лиаму?
На самом деле чёрт его знает, что движет мной, когда я делаю и отправляю ему селфи, где я на фоне кирпичной стены стою так, чтоб в кадр попало название бара.
«Палата семнадцать» …
Как символично. Поступок достойный обсуждения с психиатром…
Но и эта больная жажда ковырять себе раны проходит. Пару шотов спустя в голове, наконец, образуется вакуум.
Мне двадцать семь, чёрт возьми! Когда ещё представится возможность потанцевать на барной стойке и не быть освистанной?
Не помню, чья идея – моя или Нади, но зажатый между нами парнишка счастлив! Когда-то давно Гарик учил нас танцевать тверк. Хороший он
