трамваев, так и извозчиков — возвращалась на ночлег к своей подруге по пансиону. Адрес нужен?
— Н-нет, — неожиданно сказал комиссар. — Я так понимаю, ваше постоянное местожительство — в Гатчино?
— Было в Гатчино, казенная квартира при корпусе. А теперь на Шпалерной, ночую у подруги, но это сугубо временно, пока не найду новое место службы, пока не сниму хотя бы комнату…
— Но почему же вы не в корпусе? — прищурился Жадов. Пальцы его, с жёлтыми ногтями курильщика, нетерпеливо мяли коробку папирос.
«Пушкинскiя». 20 штук за 15 копеек.
— Почему я не в корпусе? — усмехнулась Ирина Ивановна. — Вы разве не знаете, гражданин комиссар, что там творилось? Пришли германские «добровольцы». Я хоть и ношу немецкую фамилию, но на милость бывших соотечественников моих предков полагаться отнюдь не намерена. А папиросы, кстати, у вас хорошие, гражданин комиссар, первый сорт. Сейчас таких уже и не купишь, подвоза нет.
— Вы курите? — Жадов поспешно протянул Ирине Ивановне коробку. — Я тогда б тоже… эх, подымить охота, аж мочи нет, с утра не курил…
— Подымите, — кивнула госпожа Шульц. — Мы в полицейском участке, вы снимаете с меня показания — и спрашиваете у подозреваемой разрешения курить?
Комиссар вновь смутился.
— Мы не в участке, — нашёлся он наконец. — Были «участки», да сплыли. Теперь это отделение народной милиции. Товарищ Благоев верно говорит — полиции царской, сатрапов этих, у нас больше не будет. А народная милиция, она…
— Она плоть от плоти народной, — подхватила Ирина Ивановна. — Она не орган репрессий и угнетения, но предупреждения правонарушений и перевоспитания!
— О! О! — комиссара Жадов, кажется, слова эти поразили в самое сердце. — Как вы всё верно и замечательно сказали, Ирина Ивановна! Вы… разделяете наши идеи?
— Кто же из разумных людей их не разделяет, гражданин комиссар?
— Михаил. Михаил Жадов, — поспешно сказал тот, привставая и протягивая руку. Ирина Ивановна спокойно её пожала — по-народному, без перчатки. — Это же очень, очень хорошо, Ирина Ивановна! Вы поистине удивительная женщина, решительная и хладнокровная!.. Бандитов этих положили — просто загляденье, такие мерзавцы только нашу великую революцию позорят!.. и карающая длань её будет беспощадна! Перевоспитывать — это уже потом станем, а пока нужно, чтобы на улицах людей не раздевали!..
— Не все с вами согласятся, уважаемый Михаил… простите, а по отчеству?
— Не надо отчества, — решительно сказал комиссар. — Товарищ Михаил — этого достаточно.
— Хорошо, — улыбнулась госпожа Шульц. — Так вот, многие ведь кричат — я слышала — что всех богатых надо того… «грабь награбленное».
— Эксцессы, — убежденно сказал Михаил. — Неизбежные перегибы первых дней свободы. Эксплуататорские классы, безусловно, должны лишиться своих привилегий, у нас кто не работает, тот и есть не будет! Но раздевать людей на улицах… это неправильно…
— Совершенно верно, товарищ Михаил. Революция только тогда чего-то стоит, когда умеет защищаться и настаивать на своей воле. Кто не с нами, тот против нас, и третьего не дано.
Жадов только головой потряс. О необходимости заполнять протокол допроса он, похоже, напрочь забыл.
— Как я рад, Ирина Ивановна!.. Простите, вы сказали, что сейчас ищете место?..
— Да, товарищ Михаил. Ищу место учительницы. Но… не только. Жизнь, я вижу, меняется целиком и полностью, так что место придётся искать… в куда более широком смысле. Корпуса, где я преподавала, больше уже не будет…
— Точно! Да! Правильно! Больше не будет! — выпалил комиссар. И вдруг, без предисловий, бахнул прямо в упор:
— Идите работать к нам, Ирина Ивановна. В наш особый отряд охраны Петросовета. Если вас жалованье волнует — содержанием не обидим. С подвозом трудности, но у нас свои пути, паёк выдаётся каждый день…
— Помилуйте, товарищ Михаил — вы меня зовете защищать революцию, а сами про какой-то паёк?
— Без пайка ноги протянуть можно, — с редким здравомыслием заявил товарищ Михаил. — А коль ноги протянешь — какая уж тут защита? Только свою яму на кладбище защитишь, да и то вряд ли. Товарищи из нашего ЦК пишут, что, как настоящий социализм победит, так и денег никаких не нужно будет, всего станет вдоволь, бери — не хочу; но пока уж как есть, — он улыбнулся. Зубы у него были неровные и тоже жёлтые от табака, как и ногти. — Пока что даже защитникам революции нужно что-то есть.
Ирина Ивановна подняла на комиссара взгляд, ясный и спокойный.
— А что же, товарищ Михаил, и пойду. Это, видать, сама судьба мне путь указывает.
— Отлично! Отлично! — Жадов аж прихлопнул ладонями по зеленому сукну, натянутому на столешнице. — Сейчас же выпишем вам мандат, Ирина Ивановна. И… могу ли я звать вас «товарищ Ирина»?
— Разумеется… товарищ Михаил?
— Вот и договорились, — комиссар принялся рыться в бумагах. — Что за чёрт, ничего у них не найдёшь, ни одной нужной бумаги…
— Это потому, товарищ Михаил, что у вас штаба нет, — заметила Ирина Ивановна. — Бумагами и организацией должен заниматься его начальник.
— А… э… мы, собственно, только совсем недавно созданы, — принялся чуть ли не оправдываться комиссар. — Ага! Нашёл. Сейчас выпишем. Вот только за фотокарточкой придется в сам Петросовет ехать, но это уж завтра.
— А оружие, товарищ Михаил?
— Какое оружие, товарищ Ирина? У вас же есть?
— Мой браунинг? Так это ж игрушка.
— Ничего себе «игрушка»… — поёжился комиссар. — А что же вам тогда надобно?
— Ну, например, германский «люгер», — невозмутимо сказала Ирина Ивановна. — «Люгер» под патрон девять на девятнадцать миллиметров. Я бы предпочла что-нибудь потяжелее, американский «кольт» М1911 сорок пятого калибра, но достать для него боеприпасы, боюсь, будет несколько затруднительно.
— «Кольт» М1911? Даже не слыхал о таком. А вот «люгер» пожалуйста, «люгер» мы достанем. А вы, товарищ Ирина, сразу видно — специалист! — с уважением закончил Михаил. — В общем, считайте себя принятой на службу делу революции. Настоящей революции, социалистической. Недолго этим временным осталось сиживать.
— Недолго, — эхом откликнулась Ирина Ивановна.
— Мы, большевики, приведём народ к счастью! — стукнул кулаком комиссар. — А теперь… вы позволите подвезти вас до дома, товарищ Ирина?
— Буду вам очень признательна, товарищ Михаил, — улыбнулась Ирина Ивановна.
Глава I.2
…Грузовик остановился на Шпалерной, возле дома 34.
— Дом архива и служащих министерства императорского двора, — комиссар явил неплохое знание петербургской топографии.
— Совершенно верно, моя подруга — дочь мелкого чиновника в бывшем министерстве, — Ирина Ивановна поставила ботик на булыжную мостовую. — Теперь вот приютили меня.
Кажется, товарищу Михаилу очень хотелось надеяться на продолжение, однако его новообретённая соратница лишь улыбнулась на прощание и по-мужски протянула руку:
— Тогда до завтра, товарищ Михаил?
— Так точно, — выпалил он, словно перед начальством, и смутился, сам не зная, с чего. — С вашего разрешения, товарищ Ирина, я заеду за вами? Скажем, в
