резких перемен настроения, решил взбодрить его.
— Питер!
— Да, Сэмми, — ответил Горелик, не отрываясь от окна.
— О чём ты так долго думаешь? О той женщине из ресторана?
— О ней — уже нет.
— Странно. Она же ещё молодая и очень хорошенькая!
— Местами — даже красивая, — вставил Зиновьев, не вылезая из смартфона.
Водитель отчётливо хмыкнул. Евгений оторвался от экрана и удивлённо произнёс:
— Иваныч! Я чего-то не знаю?
Водитель хмыкнул второй раз, но ничего не ответил и продолжил молча крутить баранку.
Лазар сделал вид, что не понял, о чём речь, и продолжил:
— Отчего так? Она, кажется, уже влюблена в тебя! Не надо даже штурмовать — крепость готова сдаться. Да, она несколько полновата; ужасный «make up», прости, не знаю русского аналога этого понятия; одежда с распродаж… Но ничего, всё поправимо: фитнес, стилист и рейд по бутикам радикально её изменят. Ради тебя она пойдёт на всё! Подумай, какие перспективы: ты всегда будешь любим и ухожен, а главное — сыт. Она будет кормить тебя отличными вкусными супами, румяными пирогами и «красным салатом».
— Это что ещё за салат? — спросил Зиновьев.
— Не помню названия, что-то вроде «Рыба в пальто».
В возникшей паузе недоумения первым нашёлся водитель:
— Ха! «Сельдь под шубой». А Вы шутник.
Все, кроме Лазара, засмеялись.
— Нет, Сэм, — отулыбавшись, произнёс Горелик, — в пальто у нас не рыбы, а животные.
— Это какие? Впрочем, потом расскажешь. Наверное, тоже очень сытные. И вовсе я не шутник: попробуй запомнить такое название! Как можно то, под чем погребён аккуратно разделанный труп селёдки, назвать «шубой»?! Дикая смесь отварных овощей и лука, всё это густо приправлено жирным белым русским соусом. Мммм… Пальчики оближешь! И ещё эти, печёные пирожки с красной рыбой, как они… Ивановитч! Распрягаи?
— Расстегаи. (Новый взрыв смеха)
— Вы так вкусно рассказываете, господин Лазар, что я снова есть захотел. — сказал Евгений и сглотнул слюну.
— Вот! Чем не жизнь, Питер?
— Всё это так, Сэм, но о чём мы будем с ней беседовать?
Лазар хмыкнул как водитель.
— Говорить будешь только ты — она будет смотреть тебе в рот, и будет счастлива слушать тебя до конца дней.
— Этого-то я и боюсь: Тазики «Оливье», моря супов, километры колбас, полки пирогов, дивизионы чебуреков, бригады пончиков… И компот! Через пяток лет я поправлюсь на двадцать пять — тридцать килограммов; голова перестанет работать и будет забита хлопотами о доме и семье; дети, опять же, пойдут…
— Ты не хочешь детей?
— Хочу. Но не от разжиревшей глупенькой поварихи. Чему она их научит?
— Хорошо, ты не хочешь полненькую повелительницу кухни. А кто тебе нужен? Эмансипированная худосочная феминистка-веган, помешанная на спасении планеты?
— Не перегибай палку, Сэмми. Впрочем, такая уже была. Ничем хорошим это не закончилось.
— Помню. Окей, тогда кто? Жаклин Онассис? Перис Хилтон? Памела Андерсон? Леди Гага?
— Ты хочешь имён? Изволь: Надежда, Эвита, Мария.
— Так, постой. Я, кажется, понял ход твоих мыслей. Крупская, Перон, а Мария? Какая Мария?
— Склодовская. Слыхал про такую?
— Конечно. Жена Кюри. Я удивлён, что…
Горелик перебил:
— Прости, дружище, что усомнился в твоих энциклопедических познаниях.
— Без проблем. Ты хочешь найти женщину со схожими образом мыслей и стремлениями?
— Не просто стремления — равного, а, может быть, и бóльшего интеллекта, кругозора, образования… Я не хочу разжёвывать ей, кто такой Ферма, его теорему и то, где ставить ударение в его фамилии. Ну, это я так, образно. У нас должна быть одна идея, одна цель! Пусть не красавица — хоть сериалы смотреть не будет.
— Ну и запросы у тебя. — Лазар зачесал в идеально стриженой голове.
— Позвольте мне! — влез в дискуссию Зиновьев. — Поверьте моему скромному опыту, господин Горелик, женщины в России красивы и внешне, и внутренне. Я уверен, что Вы не долго будете одиноким.
— Поживём — увидим. — ответил Питер. — Впрочем, меня спросили о теме раздумий, а всё скатилось к сватовству. Я хотел поговорить о проекте и снова начать задавать вопросы.
Водитель в очередной раз хмыкнул.
— Иваныч! Что опять не так? — почти закричал Евгений.
— Всё нормально, как положено: в лесу — о бабах, с бабами — о лесе.
— Как это понять? — вскинул брови Лазар.
— А как хошь, так и понимай. Поговорка это. Народная. Правда жизни. А о работе ещё наговоритесь, Пётр Борисович. Да так, что тошнить от неё будет. — водитель притормозил перед еле заметным поворотом с основной дороги. — А вот и она, работа ваша.
— Простите, а мы знакомы?
— И да, и нет — я вёз Вас с Ленинградского до гостиницы. Будь у Вас побольше времени и здоровья, — водитель традиционно хмыкнул, — я охотно покатал бы Вас по Москве. В столице всё ещё есть, что посмотреть.
Перед машиной бесшумно открывались закамуфлированные ворота, приглашая в короткий бетонный тупик. Автомобиль заехал внутрь. Ворота сзади закрылись. Горелик очумело вертел головой. Десять секунд в бетонном мешке ничего не происходило, затем глухая с виду стена начала также беззвучно раздвигаться. В лобовое стекло ударили лучи солнечного света. Питер шумно выдохнул — АЭС была видна как на ладони.
«Патриот» подкатил к парковке, затянутой тем же искусным камуфляжем. Впрочем, как заметил Горелик, сеткой было затянуто всё, кроме нешироких автодорог: ангары, пешеходные дорожки, подходы к капитальным строениям и даже курилка. Пассажиры вышли из машины.
Питер во все глаза смотрел по сторонам.
— Господа! — заговорил Зиновьев. — Пожалуйста, постарайтесь не выходить на открытое пространство. В случае необходимости вызывайте машину. Никто не должен выходить из-под навесов.
— Это приказ? — прищурившись, спросил Лазар.
— Это инструкция. И необходимость.
— Всё секретно? — с улыбкой произнёс Горелик. — Тогда и машина должна быть без номеров. Мы уже засветились.
Все посмотрели на автомобиль. На бампере блестел белорусский номерной знак. Водитель, будто слыша разговор, повертел пальцем в воздухе и нажал какую-то кнопку под панелью. Цветные гражданские номера со щелчком исчезли, а на их месте возникли чёрно-белые армейские. Российские.
12
— Давайте задержимся в курилке, — почти с мольбой в голосе произнёс Зиновьев, — начальство не одобряет вредные привычки. Вам-то можно беспрепятственно выходить на перекур, а если я пойду с вами — получится, что шпионю и подслушиваю. Да, и здесь, господин Горелик, без лишних ушей можете задавать свои неудобные вопросы.
— «Пётр Борисович», пожалуйста. Во-первых, так меня не звали лет двадцать. Во-вторых, мне очень нравится, когда величают по имени-отчеству. Снова нравится. — сказал Горелик и как- будто выпрямился, расправив плечи.
— А я согласен на «господина Лазара» или просто «Сэма»! — хохотнул Лазар. — Пиотр Борисовитч, давайте свои вопросы.
— Не юродствуй, Сэмми! — ответил Горелик. — Для
