женщины сделают мужчин храбрецами!
Канчин. Мы должны защищать наши дома!
Джанга. Наших женщин!
Вашти. Славно встретить смерть!
Все четверо. Да, смерть, смерть! Слава, слава!
Прола. Придержите языки, глупые щенята. Неужели мы для этого вас растили?
Пра. Будет вам визжать без всякого толку. Научитесь шевелить мозгами.
Майя. У нас нет мозгов.
Вашти. У нас только воображение.
Канчин. Мы обратили этот дом в храм.
Джанга. Мы сделали Пролу его богиней.
Майя. Мы превратили его во дворец!
Вашти. Во дворец королевы Пролы!
Канчин. Она будет царствовать!
Джанга. Во веки веков!
Вашти, Майя (в один голос). Слава, Прола, наша богиня!
Канчин, Джанга (в один голос). Слава, Прола, наша царица
Все четверо (соскакивают на лужайку и бросаются на колени перед Пролой). Слава!
Прола. Вы у меня дождетесь, что я выдеру вас за уши, отвратительные идолопоклонники. Встаньте сейчас же! Отправляйтесь мыть полы. Займитесь чем-нибудь грязным, грубым, вонючим, чтобы стало ясно, что вы живете в настоящем мире, а не в дурацких сказках. Если я еще хоть раз увижу, что вы пресмыкаетесь передо мною, созданной из глины, как и вы, но, к счастью для вас, несколько более здравомыслящей, я выбью из вас эти рабские замашки.
Майя. О, какое блаженство познать карающую руку Пролы!
Вашти. Чувствовать ее владычество, корчась от боли!
Канчин. Страдать из-за нее!
Джанга. Умереть за нее!
Прола. Пошли вон отсюда все четверо. Мое царство не для таких, как вы. Убирайтесь вон!
Майя. Как сладостна покорность! (Кланяется и бежит через сад.)
Вашти. Покорность — это свобода от утомительного бремени мысли! (Кланяется и убегает, скрываясь между домом и садом.)
Канчин. Ты говоришь, как подобает царице. (Кланяется по- восточному и бежит за Майей.)
Джанга. Голос власти дает нам силу и единство. Повелевай нами вечно. Это то, в чем мы нуждаемся и чего мы жаждем. (Идет следом за Вашти.)
Прола. Это просто невыносимо. Мы положили всю нашу жизнь на то, чтобы создать новый, свободный мир из этих ничтожеств! Мы оберегали их от малейшего суеверия, малейшего деспотизма, малейших предрассудков, малейшего идолопоклонства, от всех этих одурманивающих обрядов, от всякой нереальности, а они заново изобрели и придумали все эти бредни, суеверия, все эти ритуалы, рабство, идолопоклонство. Я готова убить их.
Пра. Нет, ты этого не сделаешь. Что я тебе говорил тысячи раз, с тех пор как перестал возиться с ними сам? Что говорят тебе события в Европе? Древний бог, император, снова появился в образе фашистского диктатора, и люди с восторгом отреклись от своих свобод, как заблудившиеся псы, которые радуются, что нашли своих хозяев. Если ты желаешь счастья этим юным созданиям, ты должна принять их преданность и их поклонение. Ты должна править ими, и воспитывать их, и давать им чувствовать свою власть, проявляя время от времени жестокость. Ты не должна заставлять их думать: они не хотят думать, думать для них слишком тяжелый труд. Властитель, за которым они пойдут, это именно тот, кто не будет позволять им думать. Так продолжай же командовать ими, дорогая Прола, и командовать нами, как ты это всегда делала. Ты правишь этим домом, я только живу в нем. Прола. Глупости. Ты можешь сам за себя думать не хуже, чем я. И ты любишь думать. Это твое ремесло.
Пра. Да. Но я не так скор на это. А тот, кто мыслит быстро, управляет теми, кто мыслит медленно. Я думаю, как ветер, а ты думаешь, как земля. В жизни всегда есть воля и путь. Воля — это ветер, а путь — это земля. И ты видишь путь за пять минут до того, как увижу его я, и за пять веков до того, как его увидят дети. Вот почему ты хозяйка здесь, и будешь ею, пока тебе не изменят силы. Когда ты пытаешься уклониться от этого, ты подобна поплавку, который старается нырнуть на дно океана.
Прола. Все это только отговорки, чтобы все взвалить на меня. Лентяй, лентяй, лентяй! Когда-нибудь небу надоедят ленивцы. И питкернские островитяне дождутся наконец своего судного дня.
Ее словам вторит отдаленная ружейная пальба.
Сэр Чарлз. Стреляют? Что это такое?
Они все подымаются и тревожно прислушиваются. Сверху раздается звук трубы.
Хайеринг. Откуда это? У нас на острове и в помине нет трубы.
Четверо гипердетей вбегают в сад в страшном волнении.
Канчин. Смотрите, смотрите скорей! Альбатрос!
Пра (поднимаясь). Альбатрос?
Майя. Да. Иддин альбатрос. Смотрите!
Джанга. Вот он летит над городом.
Вашти (показывая). Вон он, вон он, смотрите!
Снова ружейная пальба, на этот раз гораздо ближе.
Майя. Ах, они стараются подстрелить его. Скоты!
Канчин. Не попали! Вон он! Вон он летит!
Майя. Он летит сюда!
Вашти. Опускается!
Идди выходит из дома и сбегает по ступеням с полевым биноклем в руках.
Идди. Я уже минут пять как смотрю на него из окна. Это не альбатрос. Вот посмотрите. (Протягивает бинокль Пра.)
Канчин. Так что же это такое?
Идди. Мне кажется… это ангел.
Джанга. А ну тебя! Вот идиот!
Пра (глядя в бинокль). Это не птица. Это…
Ангел опускается посреди сада. Все остолбенели. Он отряхивается. Множество пуль и мелкой дроби высыпается из его крыльев и одежды.
Ангел. Право, ваша публика могла бы придумать что-нибудь поумнее, чем палить по ангелам.
Пра. Вы ангел?
Ангел. Ну а кто же я, по-вашему?
Вашти. Конечно он ангел. Посмотрите на его крылья.
Ангел. Прошу внимания. Разве вы не слышали трубу? Сегодня судный день.
Все (хором). Что-о???!!!
Ангел. Судный день. День Страшного суда.
Сэр Чарлз. Будь я проклят!
Ангел. Весьма вероятно, что и будете.
Хайеринг. Значит, питкернские островитяне были в конце концов правы?
Ангел. Да. Вы сейчас находитесь под судом вместе со всеми народами, говорящими на английском языке. Что вы на меня так уставились, точно вы никогда не видели ангела?
Прола. Мы действительно никогда не видели.
Ангел (смягчаясь). Да, верно. Ха-ха-ха! Так вот вы, надеюсь, хорошо понимаете, что ваши дела теперь рассматриваются, с тем чтобы вынести решение: оправдываете вы ваше существование или нет.
Пра. Ну, а если, допустим, решат, что мы не оправдываем?
Ангел (с добродушием, которое имеет в себе что-то успокаивающее). Тогда вы просто-напросто исчезнете, вот и все. Перестанете существовать. Да вы не стойте из-за меня. Садитесь, если хотите. Не стесняйтесь: для ангела не имеет значения, стоят перед ним или сидят. Впрочем… (Садится на парапет водоема.)
Они все усаживаются, как и раньше, и четверо гипердетей располагаются в
