чтобы подцепить валун. Говорят: «Как занес, так и выноси». Сговорились. Думают, буду глядеть на камень и нервничать. А я его в наволочку. Подушка и подушка.
Вывод: местным властям письмо не направляйте — у них правды не найдешь. Шлите репортера, согласного поменять свою профессию на профессию крановщика.
С упованием на ваши принципиально разящие перья
АСТИГМАТИТОВ Ф. Ф.
ЖИВАЯ РЫБА
Зашел я с работы в «Гастроном», а там щуку продают живую Стал в очередь. Очередь двигалась быстро. Продавец споро орудовал килограммовой гирей. Глухой удар, и рыба ложится на весы, так никогда и не узнав своего живого веса.
— Мою, пожалуйста, не убивайте, — попросил я продавца.
Он стал бросать облюбованную мною щуку на весы, но она всякий раз изворачивалась и оказывалась на полу.
— На вид не меньше пяти килограммов, — сказал умаявшийся продавец. — Желаете живую, платите за пять с половиной.
Я заплатил и получил щуку живьем. Хотел сохранить ее в свежем виде до дня своего рождения. Но она оказалась буйной, и справиться с ней было нелегко. В метро она совсем обнаглела и хвостом выбила из моей руки пятак. Я наклонился за ним и выпустил щуку. Она вольготно раскинулась между автоматами.
— Гражданин, ваша живность? — обратилась ко мне работница метрополитена.
— Моя, — ответил я.
— Провоз животных и птиц запрещен.
— Она не животное и не птица, — сказал я. — Она щука. Полуфабрикат фаршированной рыбы или заливного. Смотря на чей вкус.
— Полуфабрикаты сами не бегают. А съедобных животных нужно провозить в мертвом виде.
— По-моему, она уже мертвая, — огорченно сказал я.
Щука притихла. Я поднял ее осторожно, как ребенка, запеленал в газету и пронес через контроль.
Но, видимо, шум эскалаторов напомнил ей знакомые речные звуки. Она мотнула хвостом, дернулась всем телом и упала.
Я хотел поднять ее, но поскользнулся и вцепился в перила эскалатора. Щука же припустилась вниз, перескакивая со ступеньки на ступеньку.
— Убежала! — завопил я и бросился следом за рыбиной.
— Чем вы докажете, что щука ваша? — спросила меня дежурная по эскалаторам.
— Если рыба принадлежит ему, — вмешался один из пассажиров, прикрыв щуку портфелем, — он сможет сказать, сколько у нее плавников.
— Столько же, сколько у всех остальных щук.
— А конкретно? Неужели в магазине вы ей не пересчитали плавники?
— Для чего?
— А вдруг это неполноценный экземпляр?
— Может, мне надо было и глаза пересчитать?
— Кстати, скажите, какой у нее цвет глаз?
— Такой же, как у вас. И выражение глаз то же. Наглое. Видите, что пальто мое в рыбьей чешуе, а устраиваете допрос.
Тут дежурная обратила внимание на мое пальто и сказала:
— Ясно. Забирайте свою щуку.
Я схватил щуку и побежал к поезду. Мужчина с портфелем бросился за мной, но мне удалось прошмыгнуть между закрывающимися створками дверей и избавиться от него.
— Чешуя не доказательство! — крикнул он, прильнув к стеклу. — Вы могли потереться о чужую рыбу.
Щука неожиданно зашевелилась, попыталась вырваться из рук и ударила хвостом по стеклу.
— Откройте двери! — закричал человек с портфелем. — Рыба не признает в нем хозяина!
Но поезд уже тронулся. Я сделал этому зануде ручкой.
С БИБЛИЕЙ В РЮКЗАКЕ
— А теперь, товарищи родители, перейдем к Белову, — сказала классная руководительница Клавдия Васильевна. — Белов, можешь войти.
Дверь приоткрылась, и перед собранием предстал флегматичного вида верзила.
— Поведай-ка нам, Белов, предварительно вынув руки из карманов, о своем хулиганском поступке, — попросила учительница.
— Ну что я могу поведать? — спокойно сказал Белов. — Ну принес я в школу кулич со свечкой. Ну поставил его на стол астрономичке.
— И это в пасху-то! — воздела руки Клавдия Васильевна. — Неслыханно! Зачем же тебе понадобилась эта церковная пропаганда! Кто тебя подослал к нам?
— Один веселый монах, — невозмутимо ответил Белов. — Конкретно — Франсуа Рабле.
— Не выдумывай: Рабле давно умер.
— Умер, — согласился Белов. — Но перед смертью он оставил мне завещание — «Гаргантюа и Пантагрюэль».
— Нет, каков гусь! — залюбовалась на него Клавдия Васильевна. — Над родительским кворумом издевается! Ответь: кто тебя отуманил религиозным дурманом?
— Я сам отуманился, — ответил Белов.
— Пойми, садовая голова, сегодня ты принес кулич, завтра — икону, а послезавтра устроишь в школе крестный ход. Ну, скажи, устроишь?
— Не знаю, — замялся Белов. — А где я иконы возьму?
— Захочешь — достанешь, — успокоила его Клавдия Васильевна. — Всю школу ими увешаешь. В кабинете физики колокольню соорудишь…
— В кабинете химии, — поправил ее Белов. — Там акустика лучше.
— …кружок по изучению библии откроешь, экскурсию организуешь к святым местам.
— Турпоход к гробу господню, — уточнил Белов. — Сбор у Курского вокзала в семь ноль-ноль.
— Так у вас, оказывается, целая группа религиозных фанатиков гуляет по родному краю? — удивилась Клавдия Васильевна. — По каким же местам вы ходите?
— Пути господни неисповедимы, — смиренно ответил Белов.
— Наверное, рюкзаки вместо консервов библией набиваете?
— Ага — сказал Белов. — Набиваем. А вместе туристских песен у костра «Отче наш» поем. На мотив «Летки-енки».
— Ну, хватит, Белов, морочить нам голову. Скажи честно: веришь в бога?
— Нет, — осклабился Белов, — я, Клавдия Васильевна, атеист. Просто люблю подурачиться, как мой веселый завещатель…
КОСТОЧКА
Я подавился косточкой. Произошел этот эпизод по месту жительстве моей бабушки. Она и подсунула мне воблу, косточка от которой воткнулась в горло.
Пришлось шлепать в поликлинику. Просунул я голову в окошечко регистратуры и рассказал все как есть: про бабушку, бабушкину воблу и воблину косточку.
— Так кто из вас подавился? Бабушка или вы? — спрашивает девушка-регистратор.
— Подавился непосредственно я. По фамилии Сонькин. И косточка находится при мне.
Смотрю, девушка взбирается на стремянку. Юбчонка у нее коротенькая, а ножки, как говорят артисты, волнительные. Наверное, думаю, это новый метод извлечения из горла посторонних предметов. Засмотрится больной на этакую красоту, раскроет рот от изумления, и косточка, словно кузнечик, сама выпрыгнет из горла.
В моем случае новый метод эффекта не дал. Поэтому я спросил у девушки:
— Простите, вы что-нибудь ищете?
— Не нахожу вашей карточки, — ответила она, грациозно спустившись со стремянки.
— Правильно, — подтверждаю. — И не найдете. Я здесь ни разу нс был.
— Так что же вы толкуете про бабушку? — возмущается девушка. — Позвольте ваш паспорт.
— Пожалуйста, — протягиваю я ей паспорт. — Только косточка не в нем, а во мне.
Полистала она мой документ и говорит:
— Обслуживать вас не можем. Не наш вы.
— Как не наш? Вроде мне паспорт выдан но иностранной державой. Может, вам мой портрет не понравился?
— Понравился, — говорит. — Больше чем оригинал.
