девушки, по крайней мере постоянной, у Матвея не было. Это радовало меня, но изрядно напрягало то, что Юля постоянно упоминала его имя, будто не замечая, как я вся сразу напрягалась.
Я не понимала, одобряла ли подруга мои отношения с Олегом, потому что ничего прямо против него она не говорила, но стала меньше приходить на наши совместные тусовки, или заглядывала всего на часик.
– Тебе не нравится он? – как-то, осмелев, спросила я, стоя на крыльце в полутьме и делая сигаретную затяжку, от которой голова моментально пошла кругом.
Изнутри старого домика до нас доносилась музыка. На ногах у меня были чьи-то мужские кроссовки огромного размера, – обувь, которую мне удалось нащупать мыском в темноте.
– Мне не нравится, что ты начала курить, – кривится Юля, картинно морщась и облокачиваясь на дверной косяк.
– В сигаретах что-то есть, – серьезно отвечаю я, смотря на тлеющий огонек, – можно сбежать ото всего на несколько минут, прикрывшись тем, что захотелось покурить.
– А тебе так это нужно? «Сбегать»? – усмехается подруга.
– Иногда, да, – без тени веселья говорю я, удивляясь тому, на сколько здесь тихо. Стрекот сверчков едва ли может сокрыть наш диалог, вздумай кто, проходящий по дороге его подслушать. А мы бы даже не заметили, темнота такая, что хоть глаз коли.
– Так может тебе и оставаться не надо, раз не хочется?
– Я не говорю, что мне совсем здесь не нравится, – хмурюсь, понимая, что даже сама себе не могу объяснить свои чувства, а уж тем более облечь их в слова. – Ты так и не сказала мне как относишься к Олегу.
Юля снова хмыкает, и я не могу разглядеть выражение её лица во мраке, но понимаю, что она улыбается от того, что я подловила её.
– Я просто знаю их, Лиз, – выдыхает она, – мы вместе учились в школе, и все они были козлами. Обижали тех, кто слабее, тех кто отличается от них или мыслит иначе. Очень многие уехали из Ласточкино потому, что именно Олег со своей компашкой устраивал на них травлю.
– И на тебя тоже? – брови сами собой сходятся на переносице.
– У меня скорее были терки с Малым, и судя по всему, Олег думал, что с меня и так достаточно. Но смысл в том, что это всё равно было больно.
– Но это ведь было несколько лет назад? – с надеждой произношу я. – Он мог измениться.
Она качает головой:
– Нет, Лиз, я не верю в то, что человек может полностью измениться. Если гнильцо было, оно и останется на месте, даже если ты присыплешь его сахарной пудрой.
– Но ведь… – было начинаю я и тут же вспоминаю эпизод на школе, когда Олег не вступился за неё.
– Не бери в голову, – Юля внезапно кладет руку мне на плечо, – ты другой случай, Олег относится к тебе по-другому и дай бог, чтобы оно так и оставалось. Мне честно кажется, что он влюблен в тебя.
– Правда? – немного приободряюсь я.
– Ну да, – хмыкает подруга, – он любит тебя на столько, на сколько вообще способен любить.
Мы смеемся в унисон, пока к нам не вываливаются ребята.
– Вот куда ты спряталась! – Олег обвивает руки вокруг моей талии и целует в губы. Его обычно смущают проявления чувств на публике, а значит, сейчас он уже изрядно выпил.
– Я домой пойду, – Юля скрещивает руки на груди, и по её сжатым губам я понимаю, что отговаривать бессмысленно.
– А знаешь… – внезапно решаю я, – я с тобой пойду.
– В смысле? – удивляется Олег. – Мы ж только начали.
– Мама, – извиняющимся тоном произношу я, – ты же знаешь, какая она у меня.
Он как-то странно смотрит в моё лицо, прежде чем сказать:
– Можно тебя на пару минут?
Я поворачиваю голову к Юле и она кивает, мол: «подожду».
Олег ведет меня за руку по старенькому дому, где пахнет кухней и сыростью. В этом есть какой-то уют, но больше бедности. Мозгами я всегда понимала, что не смогу жить в таких условиях. Хотя, какое-то очарование в этом всё же было. В Ласточкино меня уже давно прозвали «золотой девочкой». Честно сказать, от него я чувствовала себя неловко, но мне нравилось, что это понимание того, что мы из разных миров, тормозило многих от «подката» ко мне. В Олеге я не чувствовала особого покровительства и иногда меня пугало то, какими глазами на меня смотрели его друзья.
– Спальня? – удивляюсь я, когда Олег проводит меня в темную комнату и смутно различаю очертания кровати, застеленной несвежим бельем.
– Здесь тихо, – отвечает он, присаживаясь на краешек и утягивая меня за собой.
Олег тут же принимается целовать меня, но на этот раз какое-то смутное ощущение тревоги не дает мне расслабиться.
Я отстраняюсь от него, пытаясь вернуть к действительности:
– Так о чем ты хотел поговорить со мной?
– Все ерунда, Лиз, главное, что ты сейчас со мной.
Он опять целует меня, на этот раз прикладывая небольшую силу.
– Олег! – я отстранюсь, но он только сильнее сжимает меня в объятиях. И вот тут приходит страх.
Я понимаю, что мы слишком глубоко в доме, и музыка орет так громко, что меня едва ли услышат. А если услышат, то что сделают? Здесь полный дом друзей Олега, не моих.
– Перестань, прошу тебя! – я вырываюсь, и он прикусывает мою губу, но слишком сильно. Из глаз сыплются искры, а на языке я чувствую металлический привкус.
– Олег, ты больной? – здесь я уже начинаю пылать страхом, перемешанным с гневом.
Его руки, которые так нравились мне рельефными мышцами, сейчас только больше пугают. Наши силы далеко не равны. Олег снимает с себя рубашку, продолжая удерживать меня второй рукой.
К глазам подступают слезы, когда он валит меня спиной на кровать.
– Прошууу, – с истерикой в голосе, плачущим голосом, – не надо!
Слезы в моем голосе слегка отрезвляют его. Он на мгновение ослабляет хватку и этого становится достаточно, чтобы я вывернулась и вскочила на ноги с животной скоростью.
– Лиз, – с его глаз спадает пелена, которую я наблюдала моментом ранее, – ну ты чего? Я думал нам обоим это по кайфу.
– Да-да, – я выбираю тактику спокойного поведения, чтобы не взбесить его, параллельно отступая к двери маленькими шажками, – мне просто очень нужно домой, правда.
– Окей, – хмуро отзывается он, так и не поняв ничего, – тогда я спать. Точно не хочешь?
За спиной я нащупываю ручку двери.
– Нет, но ты ложись.
– Ладно, – Олег заваливается на подушки, – не поцелуешь меня на прощание?
Жалко улыбаюсь и дергаю дверь на себя. В комнату проникает
