— Это прелюдия любви.
— Что?
— Да-да. Прелюдия любви. Вам не хватает любви, молодой человек. И вы стараетесь заменить одно другим. Одну девушку другой. Это нечестно.
— Да вы с ума сошли!
— Да. И уже давно.
Филипп поморщился:
— Послушайте, вы мне надоели и рискуете попасть в полицию.
— Меня никто не тронет. Я — городской сумасшедший, и полицейские это знают. А вы — рискуете потерять свое счастье.
— Почему?
— Знаете поговорку про журавля в небе и воробья в руках?
— Синицу.
— Точно. Откуда знаете?
— От прабабки.
— Отлично. Вот мне показалось, что это — про вас.
Филипп немного помолчал, отдавая должное проницательности сумасшедших.
— И что же мне выбрать?
— Вы хотите получить совет от меня?
— Ну раз уж вы во все влезли…
— Я не дам вам совета.
— Почему это?
— А за следующим — вы снова прибежите ко мне?
— Так какого черта вы пудрите мне мозги?
— Просто так.
— Я не совсем вас понимаю.
— Это неудивительно. Я же сумасшедший. — Старичок встал с лавочки, смешно опираясь на палку. Сделав несколько шагов, он обернулся:
— Но я бы не гонялся за журавлями. Это опасно.
— Да?
— Высоко взлетев, можно упасть и разбиться. К тому же журавли никогда не становятся ручными. Впрочем… выбирать все равно вам.
После этого старичок прошаркал к центральным воротам и проворно влез в такси. А Филипп, словно оглушенный, сидел на скамье еще час или два.
В самом деле, что он может предложить Селин? Оседлую жизнь в доме обувного фабриканта, детей, хозяйство, субботний ужин с его родителями, а воскресный — с ее… И все?
Ей нужно небо, ей нужен целый мир, ей нужно взлетать и падать, а потом — снова взлетать. Иначе — она погибнет.
А Джессика? Да, она, похоже, сильно привязана к нему. Назвать это любовью он пока бы не рискнул, но привязанностью и страстью — вполне возможно. Ей нужен он сам, полностью и без остатка. Нужен таким, какой есть, и она готова принять его всяким. С субботними и воскресными обедами, с неизбежным хозяйством и детьми, с проблемами в бизнесе и ежевечерним пивом с приятелями…
Только одного она не потерпит в своем доме: его мечты о Селин.
В кармане разрывался мобильный.
— Мы сняли трех классных телок! — орал Сеймур, пытаясь перекричать музыку в каком-то баре. — Приезжай! Без тебя — никак.
— Я никуда не поеду.
— Ты что, заболел? Спорим, ты все равно сейчас сюда приедешь?
— Я же сказал — не приеду.
— Тут сидит твоя Джессика и грустит.
Филипп непроизвольно поперхнулся.
— И что? Кстати, почему — моя?
Сеймур захохотал:
— Потому, что весь холдинг знает, как ты каждый день поджидаешь ее после работы. Поэтому и домой не летишь!
— Никого я не поджидаю. Она сама…
— Нехорошо все валить на девушку, Фил. Давай — ноги в руки и дуй сюда.
— А где вы находитесь?
Сеймур снова рассмеялся:
— Вот видишь! А говорил «не поеду»! Я же умный, я знаю, чем тебя заманить.
— А ты не врешь?
— Нет. Она уже выпила два коктейля. Боюсь, пока ты приедешь, выпьет все четыре. Так что поторапливайся. Мы недалеко от парка.
— Как называется заведение?
— Кафе «Синица».
— В руках? — машинально переспросил Филипп.
— В каких руках? Нет, просто кафе «Синица».
— Великолепно! Отлично! Синица… Я сейчас буду.
Филипп с трудом открыл тяжелую дверь кафе, напоминавшую бронированный люк в космическом корабле, и тут же понял, почему она такая толстая. После тихой улицы, по которой было разрешено только пешеходное движение, после шелеста парка на него, словно цистерна ледяной воды, обрушились музыка и резкий свет софитов. Он поморщился. Лучше бы назвали «Павлин». Или «Жар-птица».
— О! Здорово, Фил! Ты все-таки пришел! — Сеймур выпрыгнул на него, как черт из табакерки. Интересно, как он вообще смог разглядеть, что кто-то вошел? — Смотри, кто забрел в наш уголок.
Филипп повернул голову и увидел Джессику, которая, судя по всему, уже освоилась в новой компании, состоящей из трех девиц студенческого вида и еще одного молодого мужчины. Неугомонный Сеймур продолжал кричать на ухо:
— Ты не поверишь! Сидим отдыхаем, а потом вижу ее, она ворвалась в этот кафешник, чуть не плакала… Ну я позвал к нам. Вы поссорились, что ли?
Филипп промолчал и, отодвинув Сеймура плечом, направился к столику. Джессика заметила его и удвоила усилия по обольщению приятеля Сеймура. Весь ее вид говорил: «У меня нет абсолютно никаких проблем!». Сеймур выразительно пожал плечами: мол, я не виноват и вообще не понимаю, что происходит.
Филипп сел напротив, принялся спокойно пить коктейль, удивляясь только одному: неужели она действительно сильно влюблена, если устраивает такой примитивный спектакль? Ведь любому постороннему человеку, даже вот этим трем студенткам (он покосился на ближайшую, которая уверенно держала его колено), сразу стало ясно, для кого девушка так старается.
Он усмехнулся. Человеку почти тридцать лет, а играть в любовь совсем не умеет. Какое-то тепличное растение, эта Джессика. Неужели ее никогда раньше не отвергали мальчики?.. А вот Селин сейчас так не сделала бы. Она, наверное… Филипп с силой зажмурил глаза. Селин так не сделала бы. Просто она никогда не окажется на месте Джессики. Потому что ой ни за что не уйдет от нее в парке. Он вообще не отпустит ее ни на минуту. Все дни и ночи. Всегда.
— Слушай, ты! Проснись! Эй, Филипп, что с тобой?
Он открыл глаза и увидел, что одна из девиц стоит перед ним. Он так и не запомнил имени и мысленно стал звать ее Студенткой. Она вытащила его на танцпол, извиваясь словно питон, прижималась и висла на шее. К тому же танец был быстрый, а весила она немало. На свое счастье Филипп владел начальными навыками балетного искусства и сейчас ему пришлось их вспомнить.
— Ну ты даешь! — взвизгнула Студентка ему на ухо, когда он в очередной раз закрутил ее за руку и успел поймать у самого пола. — Где ты этому всему научился?
— Еще в детстве. Я уже почти все забыл.
— А может, ты меня научишь? Ну как-нибудь встретимся и будем… танцевать?
— Может быть. Очень даже может быть.
Грудь ее была мягкой и упругой, спина податливо изгибалась, и, поймав Студентку в очередном па, Филипп почти коснулся губами ее губ. Доли секунды оба размышляли, стоит им целоваться или пока нет. Джессика, которую тем временем кружил Сеймур, больно задела его локтем.
