— Спасибо, Вейри! Я не выйду к завтраку. Сходи без меня.
У нас разрешалось пропустить завтрак, но для того, чтобы не выйти к обеду требовалась серьезная причина. И я не собиралась привлекать к себе излишнее внимание. Вейри не удивилась моему нежеланию завтракать и ушла.
Теперь можно было приступать к делу. Но прежде я заперла дверь.
Потом занялась магическим плетением. Держать столько нитей печати было трудно. И надо же было Сельвану придумать такое сложное плетение! Я потому прежде и не решалась проверить действие «второй кожи», но теперь она была необходима, так что я постаралась. Наконец, печать вспыхнула, зависнув передо мной в воздухе. Я в восхищении разглядывала полученный результат. Ах, что за красота! Какая же я молодец! Жаль, что никто не узнает, во всяком случае, сейчас. Смысл ведь как раз в том, чтобы скрыть свои действия ото всех, а прежде всего — от Тиля Линезского.
Мои пальцы коснулись печати. Она будто только этого и ждала: свет потек по коже, впитавшись в ладонь. Какое-то время рисунок еще был виден, но потом растворился, не оставив и следа. Только после этого я решилась взглянуть в зеркало…
И радостно выдохнула. Сработало… Сработало! Из зеркала на меня смотрела вовсе не принцесса Юстина, а камеристка Вейри.
Вот теперь я могла пойти к Тилю и подбросить ему фишку. А также передать извинения от принцессы. Мне не придется говорить от собственного имени и, в то же время, я извинюсь лично, хоть Тиль об этом и не узнает. Но главное — я исполню папино желание.
Не менее сложным оказалось самостоятельно снять собственное платье. Я едва не вывернула себе руки. Но было бы глупо не справиться с платьем после того, как я нарисовала столь сложную печать и смогла напитать ее силой!
А вот облачиться в форменное платье не составило труда! Я покружилась перед зеркалом, любуясь собой.
План мой был прост. Вейри не уходила завтракать без меня, но раз ее отпустили, она, разумеется, отсутствует. А когда вернется — будет читать, если я ее не позову. Когда Вейри увлекается романом, рядом с ней можно из пушки палить. Этим обстоятельством я и намеревалась воспользоваться. Пока Вейри будет у себя, я смогу осуществить свой план…
Тут размышления мои прервал стук в дверь.
— Ваше высочество! — послышался голос камеристки. Я вздрогнула и даже дыхание затаила, лишь через мгновение сообразив, как глупо выгляжу. Вейри не могла узнать, чем я занята. Так что не о чем беспокоиться.
— Что тебе нужно? — холодно спросила я, подойдя к двери. — Разве непонятно, что я хочу побыть одна?
— Но его величество, ваш отец, желает видеть вас…
Ох! Вот этого я не ожидала. Папа решил поговорить со мной в самый неподходящий момент! Придется снять печать и потом начать все сначала.
— Я все поняла, Вейри, скоро выйду.
— Быть может, вам помочь с платьем или прической?
До чего же она сегодня надоедлива!
— Я позову, если понадобится, — почти выкрикнула я. — Иди пока к себе!
Вейри все же соизволила отойти от двери. Я раздраженно фыркнула и, сосредоточившись, нарисовала в воздухе пальцем печать отмены. Уже давно бы это сделала, если бы не бесконечные разговоры!
Снять наряд камеристки не составит труда, а вот потом придется все же позвать на помощь, чтобы облачиться в новое платье… Размышляя так, я повернулась к зеркалу.
И застыла.
Я была уверена, что провела отмену печати правильно!
Но из зеркала на меня по-прежнему смотрела Вейри, а вовсе не мое отражение.
Глава 4. Нужна помощь!
Не прошло и минуты, как Вейри снова начала стучаться в дверь.
— Моя госпожа?
— Я… Я… Вейри, скажи, чтобы моему отцу передали: я не готова спуститься к завтраку. Я зайду к нему позже.
— Когда же, ваше высочество?
Да что же из этой девицы вопросы сыплются, как сухой горох из прохудившегося мешка?!
— Перед обедом. Извинись, скажи… Что не смогла меня разбудить вовремя. И принеси сюда чаю! Все, иди.
Камеристка потопталась у двери еще несколько мгновений, потом все же ушла. И я, наконец, смогла заняться делом!
На самом деле, я пока еще не испугалась всерьез. Не верилось, что я не справлюсь с отменой печати. Я же осилила само плетение! Поэтому я повторила отмену. Потом еще раз, и еще. Пока не убедилась, что это совершенно бесполезно. Я не допустила ни одной ошибки, делала все четко. Но на печать это никакого эффекта не возымело. Хотя такое попросту было невозможно, потому что формула отмены печатей универсальна!
Ведь универсальна же?
Я пролистала всю записную книжку на два раза, но так и не нашла никаких указаний звездочета на этот счет. Он не удосужился пояснить… да ведь он и не пробовал воспроизводить печати, откуда ему знать о последствиях?!
Или же… он попросту забыл сделать пояснение!
Маленькая ошибка невнимательного звездочета, а для меня — почти трагедия! Ведь я не могу идти в таком виде к родителям! Не сейчас!
Помимо того, что мне придется рассказать, откуда дневник, потребуются объяснения и по поводу того, зачем я использовала личину. А на словах все казалось… уже не так тонко и хитро, как в моих мыслях.
И каковы же возможные последствия? Папа снова поругается с бабушкой. Дневник заберут… и папа утвердится в мысли, что я не способна на самостоятельные решения! Да и бабушка наверняка будет недовольна тем, что я утаила от нее правду о содержании записной книжки зведочета.
А что, если он позвал меня поговорить о сватовстве принца Руата? А я тут личины примеряю… совершенно нелепо для принцессы!
Я застыла перед зеркалом. Мне нужна была помощь… вот только если я попрошу кого-то выручить — это будет подтверждением папиного заявления о моей несамостоятельности!
Все случилось из-за Тиля и его злосчастного амулета. Если он и приносит удачу владельцу, то окружающим добавляет неприятностей — не иначе, для равновесия!
Я бы, наверное, предавалась отчаянию и дальше. Или все же пошла бы за помощью к Эрвину. Брат выслушал бы меня. И может, даже согласился бы не рассказывать папе о записной книжке ради спокойствия бабушки Клариссы.
Но тут взгляд мой упал на маленькую записочку, аккуратно сложенную уголком. Она лежала на трюмо рядом с пудреницей, и поначалу я просто не обратила на нее внимание. Но теперь даже удивилась: как можно было не заметить? Странно, что стоя перед зеркалом, я не уловила цветочного аромата. Вилира Рален всегда душилась с таким отчаянием, что ее приближение легко было угадать. Я как-то заметила, что она чересчур усердствует с духами. Но Вилира только засмеялась и сказала, что так о ней не будут забывать, пока она рядом. И правда, в ее собственных комнатах у меня, бывало, начинала болеть голова.
