Книга Эшафот забвения - Виктория Платова

Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 114

Мальчика звали Володя Чернышев, он только сегодня прикатилиз Питера, без всякой надежды получить хотя бы второстепенную роль. Наверное,он даже ничего не слышал о Братны: театральные актеры, сидящие на жалких роляхи жалкой зарплате в жалком театрике, не очень-то следят за веяниямикинематографической моды. На секунду я даже разочаровалась в Анджее: стоило лиотвергать стопроцентных чувственных жеребцов, чтобы заполучить это бледноесокровище? Но разочарование продлилось всего лишь несколько минут. Стоило лишьБратны, под пристальным взглядом камеры, вступить с Чернышевым в словесныйпоединок.

Братны уже все решил для себя, я это видела: главную рольбудешь играть ты – ты и больше никто, мальчик Володя Чернышев. И попробуйдоказать мне обратное. Вершиной твоей карьеры был Санта-Клаус на детскомутреннике в спортивном комплексе “Заря”, теперь у тебя есть шанс. Я тебявыбрал, не подведи меня, малыш!.. Для подобных случаев у иллюзиониста Братныбыли придуманы совсем другие тексты – провокационные и нежные одновременно,заготовленные для счастливого соития художника и модели. Анджей, который всеэто время откровенно издевался над своими суперзвездными партнерами, вдругпреобразился: он отступил на второй план, чтобы заставить никому не известногоактера играть. Играть так, что все находящиеся на съемочной площадке затаилидыхание. С Чернышевым произошло то, что происходило с любой вещью, которойкасалась рука Братны: теперь он светился внутренним светом. В какую-то долюсекунды он стал чертовски красивым, в потемневших глазах была вся ярость и всяпрелесть мира, даже не очень выразительные губы выгнулись прихотливымилепестками. Совершенно завороженная происходящим, я поймала себя наодной-единственной мысли: пусть это зафиксирует камера. Немного усилий, и этотмальчик проснется знаменитым…

– Что творит, гад! – одобрительно выдохнул за моейспиной дядя Федор. – Без ножа режет…

Судьба роли была решена – об этом, прежде чем закончитьпробы, сообщил всем Братны. Он похлопал опешившего Чернышева по плечу ипредставил съемочной группе нового главного героя: вариант окончательный и обжалованиюне подлежит. Обалдевший от такого неожиданного фарта питерский счастливчиксидел на краешке стула и смотрел на Братны влюбленными глазами. Сам же Братны,казалось, потерял всякий интерес к актеру, Чернышовым занялась вездесущая Муза:контракт, суточные, проживание в мосфильмовской гостинице и прочие унылыепроизводственные мелочи, не касающиеся высокого искусства.

Братны, который помнил все и следил за всем, подошел ко мнеи сунул в руки пухлую папку:

– Это сценарий, судьба которого так тебя волновала.Можешь с ним ознакомиться, чтобы иметь представление о том, что я собираюсьделать. В общих чертах, конечно, обычно от всего этого эпистолярия камня накамне не остается. – Он сказал это без всякого кокетства.

– А что с главной героиней? Нас ждет такая же волнующаявыбраковка поголовья?

– А ты мне все больше и больше нравишься. И шутишьсимпатично. Вот только главная героиня уже утверждена. Тебе как ассистентуостается мелкая второстепенная шушера. Рабочий день с девяти, будемотстреливать всех остальных. Прошу не опаздывать.

– Я очень пунктуальна.

– Подойдешь к Музону, она подготовит тебе пропуск. Анасчет зарплаты будем разговаривать завтра с директором группы. Внакладе неостанешься.

– А Музон?..

– Музон – это Муза. Она же Музей, она же Пегас, она же Эрато,– терпеливо пояснил Братны. – Ты ее видела. Придумаешь кличку поэлегантнее –получишь прибавку к пенсии. До завтра.

Братны покинул павильон. Следом за ним потянулись всеостальные. Я едва не поддалась искушению прилепиться к Сереге Волошко, так счастливоматериализовавшемуся из нашего вгиковского прошлого, но это был лишь минутныйпорыв: я не имела права возвращаться к прошлому, каким бы соблазнительным онони казалось. Я для Волошко всего лишь один из ассистентов, не больше. Зато сдядей Федором можно сойтись поближе, тем более что сам он последние несколькочасов демонстрировал сходные чувства. Мое неожиданное появление в съемочнойгруппе заинтриговало его. Заинтриговало настолько, что утренняя сцена бойнибыла благополучна забыта.

…Спустя полчаса мы с Бубякиным уже сидели в кафе и милоболтали. От коньяка, галантно предложенного дядей Федором, я отказалась: послесегодняшнего дня, насыщенного волшебными событиями, я не нуждалась в допинге.Дядя Федор пил за двоих и вводил меня в курс кинематографических дел, то и делопоглядывая на папку со сценарием.

– Забавная у вас команда, – поощрила я его. Этого былодостаточно, чтобы дядя Федор пустился в пространные рассуждения – Тебе крупноповезло, старуха, – нежно шептал он, опрокидывая стопку за стопкой. – Такогофинансирования, как у нас, нет ни у кого в этой стране. Разве что НикитаМихалков вырвет зубами что-то похожее.

– Неужели Госкино расстаралось?

– Держи карман шире! Никаких государственных вливаний.Только спонсорские. К нам меценаты в очередь стоят, а Анджей еще раздумывает, укого взять, а кого послать подальше. Одних слезливых импортных дураков до фига.Все на задницы падают и потные гульдены норовят всучить. Озолотимся!

– Надо же. Что-то не очень верится.

– Сама увидишь. Анджей – это турбина по всасываниюденежек. Он кого угодно обработает.

– Я видела.

– Как тебе пробы?

– Веселее не придумаешь. Над актрисулями так жеиздевались?

– Нет, там все было пристойно, старые же люди. Главнойгероине шестьдесят пять лет.

– Что ты говоришь!

– Слыхала, была такая актриса, Татьяна Александрова? Явздрогнула и на секунду прикрыла глаза, чтобы не потерять сознание. Я зналаодну роскошную суку по фамилии Александрова. Только ее звали Анной: имя, самоенейтральное для убийства… Под этим именем, как под толщей воды, долго пряталименя самое. Прошлое не отпускает, оно и здесь настигло меня, оно скалит зубы излюбого угла, даже великий фокусник Братны не поможет…

– Что с тобой? – участливо спросил дядя Федор. – Тебеплохо?

– Нет-нет, все в порядке. Так что эта актриса? – Ястарательно избегала фамилии, мне еще придется столкнуться с ней, и нужно хотябы подготовиться к этому.

– Я и сам ничего о ней не знал, преданья стариныглубокой. На каком только погосте ее Анджей отрыл, ума не приложу. А когда-тобыла звездой, все Политбюро в наманикюренных лапках держала, мощная старушонка.Кто теперь об этом помнит? Вот они, превратности фортуны, невыносимая легкостьбытия. “Сик транзит глория мунди” [1]. Да что с тобой? Может,коньячку плеснуть для расширения сосудов?..

– Не нужно.

– Смотри… Странно, что ты ничего о ней не знаешь…Извини за бестактность, сколько тебе лет?

Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 114