Книга Bye-bye, baby!.. - Виктория Платова

* * *

…Никто и никогда не узнает, что я без ума от Jay-JayJohanson.

Даже он сам.

А как было бы сногсшибательно признаться в любви ктворчеству худосочного, крашенного в безальтернативный рыжий шведского фрика водном из своих интервью глянцевым журналам! Объявить трип-хоп самым выдающимсямузыкальным направлением десятилетия и закончить пассаж не лишенной кокетстварепликой: всех мужчин, с которыми у меня возникают отношения, я так и называю –Джей-Джей.

Возможно, фраза не выглядит слишком уж отточенной, но каждуюночь (прежде чем заснуть) я работаю над ее содержанием, изменяя порядок слов,переставляя предлоги и добиваясь мажорного звучания окончаний. То, что ниодному из глянцевых журналов и в голову не придет взять подобное интервью, меняне останавливает.

Да что там глянец! – я не представляю интереса ми дляжурнала «Катера и яхты», ни для альманаха «Машиностроение», ни дляинформационного листка «Муниципальный вестник», единственный способ бытьпричастной к подобного рода изданиям – это устроиться курьером на комбинатофсетной печати «Иван Федоров»… Я не представляю интереса ни для кого, включаябольшинство потенциальных Джей-Джеев. А те, кто все-таки обратил на менявнимание, в конечном итоге оказываются альфонсами. Или бывшими зэками, отсидевшимиза разбой. Или никчемными безработными поэтами, косящими под Бродского. Илиохотниками за несуществующим наследством. Или хорошо законспирированнымибытовыми алкоголиками.

Ничего другого мне, как правило, не попадалось.

Это – закон, который в своей непреложности может поспорить сзаконом Бойля-Мариотта, его смысл так и остался для меня тайной за семьюпечатями.

Никто и никогда не узнает, что я без ума от Jay-Jay, которыйявно не зэк и не альфонс. А еще я просто млею от темно-вишневой ликерной бумагидля самокруток (они радуют меня, некурящую, одним лишь фактом своего наличия впродаже), от жареных осьминогов (их жарят в странах, до которых мне недобраться по определению) и от джинсовых комбинезонов как универсальной формыодежды (джинсовые комбинезоны мне категорически противопоказаны – такутверждают моя драгоценная мамочка, моя подружка Милка по прозвищуМилли-Ванилли и женщина из «Ленэнерго», раз в месяц снимающая показания с моегосчетчика, – ее вкусу я почему-то доверяю больше всего).

Никто и никогда – в этих двух словах и заключается рефренмоей унылой жизни за двадцать пять. Виниловый взломщик Джей-Джей переступил бычерез этот рефрен не поморщившись.

Не то чтобы мои дела обстояли так уж плачевно, так уж из руквон.

Совсем нет.

Я никогда не страдала от угревой сыпи, герпеса, илихронического гастрита, или хронического отсутствия денежных средств. Квартирныйвопрос тоже не висел надо мной дамокловым мечом и не прожирал печень: сдевятнадцати лет я живу совершенно самостоятельно, в шикарной академическойдвушке, в пяти минутах ходьбы от метро «Петроградская». Двушка досталась мне внаследство от бабки, матери отца. О существовании обоих я узнала только послеих смерти, а до того была абсолютно уверена, что родная мамочка (мусик, мамулёк)произвела меня на свет при деятельном участии городского байка спермы. Чтосовсем неудивительно, учитывая патологическую ненависть мусика к мужчинам.Вопреки этой ненависти (а может – благодаря ей) она выходила замуж раз восемь,и каждый последующий муж оказывался много хуже предыдущего, а именно сволочью,мошенником и проходимцем. Сволочи, мошенники и проходимцы сменяли друг друга сзавидным постоянством. И с тем же постоянством благородно оставляли мусикуквартиры, машины, драгоценности и счета в банке.

Это – тоже закон, который в своей непреложности можетпоспорить с законом всемирного тяготения. Между прочим, куда болеефундаментального, чем какой-то там периферийный законишко Бойля-Мариотта.

Как бы то ни было, в свои пятьдесят шесть мой мусик по-прежнемуклянет мужиков оптом и в розницу, спускает бешеные суммы на пластическиеоперации и игровые автоматы и ежедневно выступает сразу в трех едва ли невзаимоисключающих ипостасях: добропорядочного рантье, харизматичной стервы игородской сумасшедшей.

Две из трех оставленных проходимцами квартир мусик сдает забешеные деньги эстонскому консульству и торговому представительству Сингапура.И я подозреваю, что не проявись в свое время тени покойного отца и бабки, мнепришлось бы снимать дешевый тараканий угол в районе Сенной площади. Мусик ни зачто не поделилась бы со мной своими квартирными благами, она твердо убеждена,что:

а)

дети должны проживать отдельно от родителей, в идеале – вразных городах, а лучше – странах;

б)

детям строго возбраняется навешивать на родителей своипроблемы, прежде всего – материальные; Последний пункт (в) касаетсяисключительно нас с мусиком и выглядит следующим образом: я не расплачусь с нейпо гроб жизни уже потому, что она в муках произвела меня на свет, хотя двадцатьраз могла сделать аборт.