Быстро пройдя вслед за Никитой по полупустым служебнымкоридорам, Легов через неприметную дверцу вышел в один из самых популярныхзалов Эрмитажа — Рыцарский зал. Перед закованными в сверкающую броню рыцарямина огромных конях, как всегда, толпились восхищенные мальчишки. Чуть в сторонестояли двое сотрудников службы безопасности.
— Евгений Иванович, — вполголоса сообщил один изних, шагнув навстречу начальнику. — Мы это вот там нашли, в уголке… Может,конечно, кто-то из посетителей обронил, а может, и нет.., вещица необычная…
Он протянул Легову на ладони небольшой темный предмет,упакованный в прозрачный пластиковый пакетик, чтобы сохранить отпечаткипальцев. Евгений Иванович поднес пакетик к свету и рассмотрел его содержимое.
Это был старинный футляр из тисненой темной кожи с кое-гдесохранившимися следами позолоты.
— Что за футляр такой? — поинтересовался Никита,заглядывая через плечо шефа. — От ручки, что ли?
— Нет, не от ручки. Где, говоришь, вы это нашли? —Легов снова повернулся к дожидающемуся приказа секьюрити.
Парень послушно нырнул за мощный лошадиный круп и замер,мгновенно слившись с темнотой. Легов прошел через зал от двери до двери, то идело взглядывая в сторону лошади.
Спрятавшийся за ней парень не был виден.
— Вот где он прятался… — задумчиво протянул ЕвгенийИванович. — При вечернем обходе его и не заметили.
— Кто — он? — вполголоса поинтересовался Никита.
— Где-то я такой футлярчик уже видел! У кого-то изздешних корифеев! Вспомнить бы только кого!
Евгений Иванович чувствовал себя двойственно.
Как сотрудник Эрмитажа он всячески хотел избежать скандала,сохранить незапятнанным имя музея и решить проблему собственными силами, невынося сор из избы. Но как офицер ФСБ он должен был держать в курсе своенепосредственное начальство и сообщать ему обо всех деталях расследования.
* * *
Дверь Маше открыл отец. Он очень постарел за те полторагода, что они не виделись, заметно прибавилось седых волос, лицо осунулось,глаза запали.
— Ты серьезно болен? — испугалась Маша.
— Да пустое! Простыл, понимаешь, в такую жару… —отмахнулся отец. — Ты проходи, а то тут сквозняк…
Послышался стук каблуков, и в прихожей возникла его жена —эффектная брюнетка в красном открытом платье. Маша мгновенно определила истоимость платья, и то, что маникюр и укладка совсем свежие, только что изсалона красоты.
«Лучше бы за мужем поухаживала, — подумала она, —человек с температурой сам на звонки бегает…»
Маша знала, что третья жена моложе отца лет на пятнадцать.Видно было, что она тщательно поддерживает это временное расстояние, и дажепытается его увеличить. Что-то буркнув в ответ на Машино приветствие, оназверем глянула на торт, который Маша купила в последний момент, вспомнив, чтонехорошо приходить в дом с пустыми руками.
«На диете, наверное, — сообразила Маша, вот и злится…»
— Что ты хочешь узнать о своем деде? спросилотец. — Это нужно для очередного репортажа?
— Нет, это нужно лично мне, — твердо ответилаМаша. — Чем он занимался и как он погиб?
Ведь он трагически погиб? Где это было? В экспедиции?
Они прошли в комнату, где, как Маша поняла, отец проводилвремя, когда болел. В комнате было душновато и не прибрано, пахло пылью. Отецторопливо убрал в ящик какие-то лекарства.
— Твой дед был крупным археологом, специалистом подревним религиям, — сказал он, сев на диван и обтерев лоб платком. —Даже в то время, когда с выездом было очень сложно, он много ездил, потому чтоработы его были известны за границей.
— Как он погиб и где?
— В Риме, в восемьдесят втором году. Это была нелепаяслучайность, автокатастрофа.
Грузовик потерял управление и врезался в такси, на которомтвой дед ехал в аэропорт.
Маша быстро подсчитала в уме: в восемьдесят втором ей какраз было пять лет, стало быть, дед подарил ей пентагондодекаэдр накануне своейсмерти.
— Больше ты ничего не знаешь?
Отец, не отвечая, рылся в ящиках письменного стола.Открылась дверь, и его жена внесла поднос, на котором стояли две кружки с чаеми два не правдоподобно больших куска торта на простых фаянсовых тарелках. Онамолча плюхнула поднос на письменный стол и вышла. Маша мгновенно озверела.
«Чашки нарочно самые простые, чуть не с отбитыми краями,ложки тоже из нержавейки, как будто серебряных в доме нету. И кусище тортатакой, что ни за что не съесть. А больше ничего, хоть бы конфет поставила! Этоона хочет показать, что я для нее не гостья. Сама, мол, торт принесла, сама егои ешь, а нам твоего ничего не надо!»
Отец пытался делать вид, что ничего не случилось. Машаулыбнулась ему и подумала, что его семейная жизнь ее совершенно не касается.Она пришла сюда по делу, сейчас быстренько выяснит все про деда и уйдет.
Отец отставил чашку и снова углубился в ящики письменногостола. Наконец он с торжествующим возгласом достал оттуда потертую кожануюпапочку. В ней лежала вырезка из газеты.
— Это по-итальянски, — сказал отец, — в своевремя я сделал перевод, — он протянул Маше машинописный листочек.
В заметке сообщалось про аварию на шоссе, ведущем от Рима кпорту Чивитавеккья.
Шофер грузовика не справился с управлением, грузовик занеслона повороте, и он столкнулся с такси. Водитель такси выжил, а пассажир — профессориз России погиб на месте.
— Это не все, — отец смотрел очень серьезно, разуж ты проявила такой интерес… Вот у меня есть письмо. Его прислал вместе свырезкой коллега твоего деда профессор Дамиано Манчини.
Профессор писал по-английски, так что перевода непотребовалось. Профессор выражал синьору Магницкому глубокие соболезнования всвязи со смертью его отца, известного и глубоко им почитаемого ученого изстаринного рода Бодуэн де Куртенэ, и далее в очень осторожных выраженияхсообщал, что насчет аварии все не так просто, у властей и полиции естьнекоторые сомнения, возможно, авария подстроена. Ведется расследование, и он,профессор Манчини, обещает держать синьора Магницкого в курсе дела.
— Больше писем не было, — сказал отец, когда Машапоглядела на него после чтения, — очевидно, расследование ничего непоказало. Но я, как ты понимаешь, не очень ждал, да и не мог вступать впереписку. Тогда было такое время.., не то, что сейчас. Тем более что моегоотца, твоего деда, все равно не вернуть.
