Героизм отряда Карягина спас тысячи жизней мирных жителей, поскольку огромная армия персов была скована в своих действиях и не могла, как она делала обычно, разорять дотла села и города. Главной же заслугой героев Шах-Булаха стало то, что Цицианов получил необходимое время для сбора войск и движения навстречу главным силам противника. Всего удалось набрать 2200 человек пехоты и 100 казаков при десяти орудиях. Им предстояло сразиться с сорокатысячной армией Баба-хана. Достигнув берега реки Тертеры в 60 верстах от Елисаветполя, русский корпус оказался фактически в окружении, поскольку большой отряд персов перерезал дорогу, ведущую в Грузию. Это грозило тем, что прекращался подвоз продовольствия, без которого активные действия были невозможны: фактическое отсутствие конницы лишало русских возможности обеспечивать себя путем реквизиций у местного населения.
14 июля 1805 года русская конница, несмотря на свою малочисленность, преподала хороший урок противнику. Согласно «Дневной записке похода» отряда Цицианова, картина складывалась следующим образом: «…По приходе к большой реке Тертере замечена была на противном берегу конная неприятельская партия, посланная для выжигания корму. Как же на сей стороне невыгодное местоположение и совершенное неимение корму для лошадей не позволяло остановиться тут лагерем, а на другой не так еще усилился пожар, то Донской казачий Сидорова полк и линейные казаки под командой Гребенского войска есаула Фролова 2-го, который по болезни полковника Сидорова всеми казаками командовал, посланы были для утушения пожара. По переправе их неприятель оставил возвышения. В то время пехота, артиллерия и тяжелый обоз начали переправляться через реку, а казаки занялись утушением пожара. Между тем есаул Фролов заметил 3 персиян, запускающих новый пожар, к которым для изловления бросаясь с 25 линейными казаками, вдруг встречен был большой, до 2000 неприятельской партией, показавшейся из-за дыму и которая по скрытой балке спешила пробраться к нашей переправе. При сем случае с нашей стороны убито Сидорова полка казаков 10, без вести пропало 4, да ранено 4; линейных же убито 2, а с неприятельской стороны 9 убитых. Потеря сия с нашей стороны при таком малолюдстве сколь не ощутительная, но взяв превосходство неприятельской конницы, тогда как пехота наша не могла действовать, и то, что при переправе через реку, простирающуюся на '/4 версты, быструю и разделенную на множество рукавов, неприятель мог бы нанести нам величайший вред, должен почесть сию немаловажную стычку весьма для нашего отряда счастливой и отдать справедливость неустрашимости есаула Фролова, донского Сидорова полка урядника Талалаева и Гребенского войска пятидесятника Киткина, которые под командой его подавали казакам пример храброму отражению неприятеля, тотчас по переправе пехоты совсем удалившегося»[778]. Отважного есаула Цицианов представил к награждению золотой медалью на георгиевской ленте, а унтеров — к производству в обер-офицерский казачий чин хорунжего.
17 июля персидское войско блокировало Елисаветполь. Речь не шла о немедленном штурме или его подготовке, поскольку никаких «бреш-батарей» не строилось. Аббас-Мирза избрал тактику, более соответствующую его возможностям. Конные и пешие отряды заняли все дороги, ведущие к городу, препятствуя подвозу припасов и подходу подкреплений. Вылазки гарнизона тоже оказались проблемным делом из-за подавляющего численного превосходства противника. Ситуация усугублялась тем, что под воздействием слухов об отступлении русских (формально знаменитый марш Карягина именно таковым и являлся) вышли из повиновения жители «татарских дистанций», отрезавшие от Тифлиса войска, расположенные в Карабахском и Гянджинском ханствах. Из Дагестана приходили известия, что тамошние владетели решили не упускать благоприятной возможности для массированного набега на Кахетию, и в приграничных районах собрались уже многотысячные отряды. Большую угрозу представляли настроения карабахцев, на которых действовали слухи, распространявшиеся эмиссарами Баба-хана. Самым «удачным» оказался слух о том, что Цицианов не собирается оборонять их земли и намерен переселить всех в Грузию. В русских в один день стали видеть недругов. Однако настроение быстро переменилось, когда пришло известие, что Баба-хан, не принимая боя, стал поспешно отступать за Араке. Через три дня после начала осады Елисаветполя смелая вылазка гарнизона под командованием майора Кочнева «смутила» персов, и Аббас-Мирза отошел от города. Потерпев неудачу, его войско соединилось с отрадами Пир-Кули-хана и грузинских царевичей Александра и Теймураза. Цицианов с главными силами находился в сотнях верст на юго-востоке, преследуя Баба-хана, и путь на Тифлис был открыт. Положение спас обоз. 23 июля Аббас-Мирза обнаружил, что в 50 верстах от Елисаветполя движется большой транспорт с провиантом, который прикрывали всего 300 пехотинцев. Такую богатую и легкую добычу упускать было нельзя. Однако конвой оказал неожиданно упорное сопротивление и четверо суток отбивался, несмотря на жесточайший обстрел и нехватку питьевой воды. Единственной силой, которая могла прийти на помощь, был отряд полковника Карягина, вернее то, что от него осталось после беспримерной обороны Шах-Булаха. Несмотря на то что его еще мучили раны, офицер поставил под ружье всех, кого только смог, и бросился на выручку. Его атака была столь неожиданной и стремительной, что Аббас-Мирза не удержал свои войска, и те в панике бежали в направлении Эривани. Это поражение так поразило умы персиян, что они до зимы не предпринимали никаких активных действий. Победа русских привела к полной «смене декораций»: все мятежники как по команде объявили о своей покорности и обещали впредь вести себя разумно, выдали заложников и доставили необходимый провиант. Точно так же поступили и дагестанцы[779].
В 1805 году была предпринята и «диверсия» силами Каспийской флотилии. Судя по предписанию Цицианова генерал-майору И.И. Завалишину от 17 июня, от этого предприятия ожидалось многое. Появление флота с большим десантом у южного берега Каспия должно было отвлечь значительные силы персов от похода на Грузию, вынудить вернуть пленных грузинских князей, выдать царевичей Александра, Теймураза и Левана, выплатить 1 миллион рублей контрибуции (расходы России на Эриванский поход), отдать 12 пушек, захваченных в Тифлисе Ага-Магомет-ханом в 1795 году. Кроме того, Завалишину предстояло взять Баку. 12 боевых и 11 транспортных судов, имевшие на борту 128 орудий и 1500 человек десанта, 23 июля появились возле персидского порта Зензили. Кроме ядер и пуль в качестве боевого снаряда эскадра везла специальное послание Цицианова Баба-хану. Князь указывал на намерение «восстановить древнюю Иверию в прежнем ее цветущем состоянии», что означало включение в состав Российской империи всех земель, которыми когда-то владели грузинские цари. Напоминал он и о победах русского оружия над персами, несмотря на их многократный численный перевес, и, наконец, перечислял требования, ради которых эта экспедиция и предназначалась. Главнокомандующий даже предложил себя в качестве ходатая перед императором Александром I, войска которого, «…как буйный вихрь, выворачивающий столетние дубы, не хотевшие преклониться перед ним, оставляют безвредно камыш, нагибающийся до лица земли при его приходе». В случае положительного ответа Завалишин должен был оставить в Реште русского консула и корабль для «покровительства русской торговле». После этого эскадра должна была идти к Баку, овладеть этим городом, разместить гарнизон и до начала осенних штормов вернуться в Астрахань. Если Баба-хан отвергал российские требования, то начальнику экспедиции предписывалось склонить Решт «отложиться» от шаха, поставить во главе этой провинции своего человека и обложить население данью.
