Каждый волен по-своему расценивать и понимать эти символы, но великому архитектору не откажешь в глубоком содержании, которое он вложил в свое творение.
Чиндигарх необыкновенно чистый и, конечно, зеленый. Жилые кварталы состоят в основном из небольших двух- и трехэтажных домов и вилл. Это производит впечатление небольшого и очень уютного городка. Несмотря на почти полумиллионное население, размеры скрадывает свободная и, на мой взгляд, в высшей мере рациональная планировка. Здесь много воздуха, простора и в то же время хозяйского расчета. Эти качества я заметил во многих современных городах Индии, в том числе и в новых жилых кварталах Дели, Бангалора, Майсора. Нет европейской скученности и угнетающего диктата бетона, стекла и металла. Судя по свободной застройке, земля здесь, наверное, не столь дорога, как в Европе. И все же меня удивляет, как можно при такой перенаселенности строить малоэтажные дома.
В который раз ловлю себя на мысли, что, видимо, я чего-то не понимаю, подходя к здешним проблемам с нашими мерками. Не могу постичь, как это голодные, падающие от истощения рыбаки могут ловить в океане или реке рыбу и не употреблять ее в пищу, а вывозить свои уловы на поля как удобрение. Не могу постичь, почему бедняк должен всю жизнь копить деньги на свадьбу дочери или сына, залезть в тяжкие долги и потом до конца своих дней выплачивать их, но обязательно сыграть свадьбу такую, чтобы роскошь подарков затмила все вокруг.
— Выдать дочь замуж, — жалуется шофер-пенджабец, — настоящее разорение для семьи. Свадьба обходится до двадцати, а то и более тысяч рупий.
Меня поражает эта сумма. Ведь средний заработок рабочего 300—400 рупий в месяц. Сезонники могут зарабатывать только до 3—4 рупии в день. Представляете, сколько надо работать человеку, чтобы в два дня прогулять эти сбереженные по крохам средства!
— Зачем же это делать? — говорю шоферу.
Он пожимает плечами, снисходительно улыбается и смотрит на меня, как глядят на неведомо что говорящих людей. Мне уже не раз объясняли: «Обычаи, традиции, религия…» Знаю, но постичь не могу.
Но есть в Индии и такое, что мне понятно. Люди, особенно бедные, живут в удивительном согласии и гармонии с природой. Они ее часть и ничем не выделяются из нее. Не видно, что это цари природы, как любили у нас повторять… Проезжая по дорогам Индии, не раз видел такие сцены. На зеленых лужайках сидят люди. Между ними расхаживают птицы: вороны, горлицы и еще какие-то птахи. Если люди едят, то птицы настороженно замирают в ожидании, что им обязательно бросят оставшееся. И им бросают — кожуру банана или апельсина, огрызок яблока или какого-нибудь овоща. Или вот: человек у обочины дороги сдирает шкуру с убитой или умершей буйволицы, а рядом сидят десятка два грифов и спокойно ждут…
Грифов в Индии много, но они меньше тех, каких мне довелось видеть у нас. Вообще мне показалось, что птицы здесь заметно меньше наших: вороны худые, длинные, как веретено, голуби небольшие и тоже поджарые, будто их высушило злое южное солнце. Скот тоже мельче, суше. Если человеку живется плохо, то домашним животным еще хуже, уж это так.
Глядя, как перегоняли через дорогу стадо низкорослых, с плохой шерстью овец и коз, я снова вспомнил войну… Мы, мальчишки, работали на тракторах-развалюхах в колхозе, поля которого начинались прямо за разоренным Сталинградом. Голодали нещадно. Наши карточки иждивенцев (300 граммов хлеба и какие-то граммы крупы) оставались в семьях, а мы жили на «приварке» в тракторной бригаде. Один раз в сутки здесь варилась жиденькая каша-кондер или затируха из муки. И нам и скотине, которой обзавелся колхоз, особенно тяжело было дотянуть до весны. Главное — дожить до «подножного корма», для нас им были суслики, для коров — прошлогодняя трава. Как только начинал сходить снег, мы уже были в поле, «организовывали» промысел на бойких степных зверьков, сусликов, — бегали с ведрами воды от норы к норе, а десятка полтора коров и две пары волов тенями бродили по ложкам, где сохранились кулиги ломкой прошлогодней полыни, жесткого, как проволока, чернобыла и осота. Так было у нас в войну. Но здесь же не война…
Не война. Но почему здесь меня все время возвращает к ней. Дома в последнее время такое случается все реже. Бывает, проходят месяцы, и я в каждодневной суете напрочь забываю свою бесконечную войну. Вроде бы угомонились и перестали терзать тяжелые сталинградские сны, в которых нет выхода, нет надежды и я умираю каждую ночь. Думал, что все прошло и стало навсегда забываться, но оказывается, нет… Здесь словно открылись запечатанные тайники горькой памяти и пережитая война опять отзывается саднящей болью.
Когда въезжали в прекрасный город Чиндигарх, на одной из улиц у забора великолепной виллы на солнцепеке согбенно сидел старик. Худые руки обхватили голени ног-палок, голова уронена на острые колени, старик замер, не проявляя признаков жизни. Машина попала в пробку, и я несколько минут смотрел на этого человека, стараясь понять, жив он или нет. Мимо шли люди, двигались автомашины, повозки, велосипедисты, и никто не обращал внимания на старика.
Часа через три возвращались той же дорогой, и я увидел, что старик сидит на том же месте и в той же позе. Попросил остановиться, чтобы выяснить, что с ним случилось, но мне сказали, что этого нельзя делать.
— Если вы поднимете этого человека, а он окажется больным, вы должны будете везти его в больницу и платить за его лечение.
Вначале это предостережение показалось мне диким, я возмутился, потом стало горько, и в конце концов ничего не оставалось, как в бессилии развести руками да вспомнить нашу пословицу: в чужой монастырь со своим уставом не ходят.
10
Город Мадрас из штата Тамилнаду — последнее место нашего пребывания в Индии, и пора уже было приводить в порядок свои разноречивые впечатления. Но когда прилетели в этот крупнейший экономический и культурный центр Южной Индии, меня опять захлестнули все те же раздирающие впечатления.
В аэропорту поразила индустрия сервиса. Впечатление такое, что фирмы буквально охотятся за каждым пассажиром в отдельности. В руках у них дорожные сумки, сумочки, кейсы, картонки, корзинки и корзинищи. Носильщики волокут громадные чемоданы, саквояжи и целые сундуки из пластмассы, металла, кожи, парусины, брезента и бог знает еще из каких неведомых мне материалов. Чемоданы прямоугольные, сферические, круглые, пухлые, тонкие… Видно, что фирмы, снаряжающие людей в дорогу, конкурируют друг с другом с сатанинской самоотверженностью. Делается все, чтобы выжать из человека деньги. В Индии этот контраст сервиса и нищеты выглядит особенно дико, бессмысленно
