Аттики и ожидали на следующую весну тяжелой войны» (Plut. Pericl. 10). При таком положении дел Кимон был нужен Афинам, поскольку являлся лучшим полководцем Эллады и мог успешно противостоять спартанцам на поле боя. С другой стороны, он был самой подходящей фигурой для того, чтобы заключить с лакедемонянами мир. Стратег по-прежнему пользовался в Спарте большим уважением и, используя личные связи, мог посодействовать заключению мира между двумя государствами. Примечательно, что к возвращению Кимона на родину приложил руку Перикл, перед этим немало посодействовавший его изгнанию. Но политическая целесообразность в данной ситуации оказалась выше личных амбиций.
Как это происходило, сохранился рассказ Плутарха. Перикл чутко уловил желание народа вернуть Кимона и при посредничестве сестры стратега Эльпиники заключил с ним негласное соглашение. Суть его заключалась в том, что Перикл будет осуществлять в Афинах гражданскую власть, а Кимон займется исключительно военными делами (Plut. Pericl. 10). До поры до времени мирные переговоры со Спартой тянулись достаточно вяло, но когда в Афины пришло известие о катастрофе в Египте, власти встряхнулись и резко активизировали процесс. В биографиях Кимона и Перикла Плутарх обращает внимание на то, что именно благодаря вернувшемуся из изгнания стратегу прекратилась война с лакедемонянами. Фукидид пишет о том, что было заключено перемирие сроком на пять лет (I, 112).
После этого у афинских властей оказались развязаны руки, и они решили продемонстрировать Артаксерксу военную мощь Афин. Показать Ахеменидам, что неудача в Египте – это просто исключение из правил. Для ведения войны с персами было выделено 200 триер (Plut. Cim. 18), а командующим был назначен Кимон. Планировалось, что главный целью похода будет Кипр и освобождение киприотов от персидского господства. Если бы этот план удался, то персидскому могуществу в регионе был бы нанесен сокрушительный удар.
Но Кимон как стратег мыслил гораздо шире афинского правительства. Он поставил перед собой глобальную цель, «задумав не более и не менее как полный разгром Персидской державы» (Plut.Cim. 18). Кипр был лишь первым шагом к ее достижению. Поэтому, когда афинские триеры плыли к острову, полководец отделил от главных сил 60 кораблей и отправил их в Египет, где среди болот Нижнего Египта продолжал борьбу Амиртей. Кимон решил действовать на разных стратегических направлениях и наносить удары по противнику с разных сторон.
О том, какие силы персы противопоставили эллинам, нам поведал Диодор Сицилийский. Беда в том, что они опять взяты с потолка и не отражают реального положения дел. Невольно создается впечатление, что историку очень нравиться цифра триста. Он к ней постоянно апеллировал во время рассказа о египетской экспедиции афинян, не обошел вниманием и на этот раз. По его подсчетам, персидская армия в очередной раз насчитывала 300 000 воинов, а флот – 300 боевых кораблей (XII, 3). Вот такая порочная тенденция. Между тем Артаксеркс не был великим колдуном и чародеем, у которого по взмаху волшебной палочки из воздуха появляются трехсоттысячные армии, а огромные флоты начинают бороздить моря. Даже если предположить, что это те самые войска, которые сражались против афинян в Египте, то получается, что они за несколько лет боев не понесли никаких потерь. К тому же здесь возникает вопрос о снабжении, поскольку содержать такую орду в течение длительного времени очень накладно.
Главные силы персов базировались в Киликии, сухопутной армией командовал Мегабиз, а флотом, состоявшим из финикийских и киликийских судов, – Артабаз. Сведения о дальнейшем ходе кампании несколько противоречивы. Плутарх пишет о том, что Кимон разбил царский флот и стал захватывать города на Кипре (Cim. 18). Фукидид о сражении ничего не говорит, а просто фиксирует тот факт, что эллины начали осаждать на Кипре город Китий (I, 112). Рассказ Диодора Сицилийского более подробен, другое дело, насколько он достоверен. Уж очень он напоминает неправильное изложение битвы при Эвримедонте, когда флот Кимона метался между побережьем Памфилии и Кипром. По свидетельству Диодора, эллины высадились на Кипре, захватили города Ктесий и Марион, но как только узнали, что к острову подходит персидский флот, сели на триеры, вышли в море и разбили Артабаза. При этом было захвачено 100 вражеских кораблей. После этого Кимон повел свой флот к берегам Киликии, высадил войска на сушу и нанес поражение армии Мегабиза, причем в сражении погиб афинский стратег Анаксикрит. Одержав две победы, Кимон вернулся на Кипр, где и продолжил боевые действия на острове (Diod. XII, 3). Такова версия Диодора Сицилийского.
Фукидид и Плутарх пишут о том, что Кимон умер во время осады Кития. При этом Плутарх приводит две причины его смерти – от болезни или от полученной в бою раны. Первая версия представляется более правдоподобной, поскольку ее подтверждают Корнелий Непот (Cim. 3) и Диодор Сицилийский (XII, 4). Перед кончиной стратег приказал скрыть свою смерть от армии и флота, снять осаду Кития и немедленно отплыть в Афины. Он прекрасно понимал, что известие о смерти командующего может деморализовать армию и флот. Даже в последние часы жизни Кимон думал о своих воинах и о победе над врагом.
Все античные авторы признавали величие этого человека и его неоспоримые заслуги в войне против державы Ахеменидов: «Кимон совершил много славных, вызывающих удивление подвигов на пользу Эллады» (Paus.VIII, LII, 2). По мнению Плутарха, он был последним великим полководцем Греции, сумевшим добиться выдающихся побед над персами: «После смерти Кимона уже ни один из греков, предводительствовавших войсками, не совершил ничего блестящего в борьбе с варварами» (Cim. 19).
И действительно, очень скоро эллины забудут о том, как когда-то плечом к плечу сражались против персидских полчищ, и с необычайной жестокостью начнут убивать друг друга. Война между Афинами и Спартой обернется катастрофой для всей Эллады, чем и воспользуются Ахемениды. Ради достижения своих целей спартанцы вступят в сговор со злейшими врагами эллинов и предадут малоазийских греков. Иония и Эолида вновь окажутся под властью персидских сатрапов. И будут ионийцы с горечью вспоминать, что «при Кимоне, когда он был стратегом, ни один персидский гонец не спускался на побережье, ни один конный не показывался ближе, чем в четырехстах стадиях от моря» (Plut Cim. 19).
* * *
Информация о том, что произошло после смерти Кимона, достаточно противоречива. Фукидид пишет, что афиняне сняли осаду с Кития не потому, что такова была последняя воля стратега, а потому что у них закончились запасы продовольствия. После
