дверь, Адам вспоминает свою жену и то, на что она способна.
Он впадает в полудрему, представляя, что с ним сделает государство. Поворачивается, и в нижней части спины вспыхивает молния. От боли он просыпается. Огромная луна низко висит над Гудзоном. Каждая серовато-белая оспина на ее лике сияет, как будто в объективе телескопа. Перспектива пожизненного заключения творит чудеса со зрением Адама.
Ноет мочевой пузырь. Он встает и отправляется по знакомому маршруту в ванную, совершает наощупь экспедицию через всю квартиру, но в какой-то момент краем глаза замечает несообразность. Подходит к окну и касается его рукой. Оставляет отпечаток ладони на запотевшем стекле, словно пещерный житель, пробующий себя в наскальном искусстве. Внизу в каньоне скапливаются и рассеиваются огни фар. И посреди неравномерного потока автотранспорта по Уэверли со стороны Вашингтон-сквер бежит стая серых волков, преследуя белохвостого оленя.
Непроизвольно рванувшись вперед. Адам ударяется лбом о стекло. Впервые за много лет изрекает ругательство. Спешит через кухню в тесную гостиную и ударяется плечом о дверной косяк. Теряет равновесие и, пытаясь правой рукой остановить падение, попадает лицом прямиком в подоконник. Челюсти клацают, зажимая нижнюю губу, и Адам приходит в себя на полу. Там и лежит, оцепенев от мучительной боли.
Ощупывает пальцами рот, чувствует липкое. Правым резцом прокусил губу насквозь. Поднимается на колени и смотрит поверх подоконника. Луна сияет над лесистым островом. Кирпич, сталь и прямые углы уступают место зеленым холмам, залитым лунным светом. Ручей течет по дну оврага, устремляясь куда-то в сторону Западного Хьюстона. Башни Финансового округа исчезли, их место заняли поросшие лесом возвышенности. В небесах струится звездный поток Млечного Пути.
Это все умопомрачительная боль от прокушенной губы. Стресс от ареста. Он думает: «На самом деле я ничего такого не вижу. Я лежу без чувств от удара на полу в гостиной». И все же под ним расстилается во все стороны лес — густой, страшный и неизбежный, как детство. Великий Американский Дендрарий.
Как будто повернув колесо фокусировки бинокля, он видит уже не единое целое, но совокупность цветов и деталей: граб, дуб, вишня, полдесятка разновидностей клена. Гледичия ощетинилась колючками, защищаясь от вымершей мегафауны. Кария голая швыряется орехами во все, что движется. Белые восковые цветы кизила парят в подлеске на невидимых веточках, словно нарисованные на кофейной пене. Дикая природа оккупировала нижний Бродвей, и остров выглядит так же, как тысячу лет назад или тысячу лет спустя.
Какое-то движение притягивает взгляд. Там, где стоят стеной дубы, виргинский филин взмахивает крыльями над головой и как пушечное ядро падает на нечто, копошащееся в лесной подстилке. Самка барибала с двумя медвежатами перебегают через холм в том месте, где раньше была Бликер-стрит. При свете полной луны на песчаном берегу Ист-Ривер морские черепахи откладывают яйца.
Дыхание Адама затуманивает стекло, и картинка тускнеет. Кровь стекает по подбородку. Он дотрагивается до рта, и на кончиках пальцев остается каменистая крошка. Бросает изучающий взгляд на кусочки сколотого зуба. Когда он снова поднимает глаза, Маннахатта[86] уже исчезла, сменившись огнями Нижнего Манхэттена. Он ударяет ладонью по оконному стеклу. Мегаполис на другой стороне не обращает внимания. Адам чувствует биение пульса в собственных предплечьях и начинает дрожать. Здания, похожие на фрагменты кроссвордов, красные и белые корпускулы автомобильного движения: еще более галлюцинаторное зрелище, чем то, которое только что исчезло.
Он пробирается через минное поле из мебели и разбросанных журналов в прихожую и выходит за дверь. Через шесть шагов по коридору вспоминает о браслете. Прижимается к стене, зажмурившись. Когда видение наконец умирает, возвращается в квартиру и закрывается в единственной разрешенной среде обитания, и в обозримом будущем других биомов у него не будет.
МИМИ МА СИДИТ ВО ВТОРОМ РЯДУ аудитории, ошеломленная тем, что сказала древесная женщина. Патриция Вестерфорд! Они впятером делились ее открытиями у костра, когда Свободный Биорегион Каскадии еще существовал. Ее слова сделали их реальными, этих агентов-инопланетян, творивших вещи, выходящие за рамки людского косного разума. Женщина оказалась старше, чем Мими себе представляла. Она выглядела испуганной, пошатывалась, и что-то было не так с ее речью. Однако она только что произнесла это прекрасное, логичное, но почему-то табуированное правило: «Когда вы срубаете дерево, ваша цель должна быть по крайней мере такой же чудесной, как и то, что вы срубили».
Лес превращает гору в нечто лучшее, чем гора, А во что лес может превратить человечество… Мими не успевает толком осмыслить эту идею, как вдруг доктор Вестерфорд рывком возвращает ее к реальности.
— Я задала себе вопрос, для ответа на который вы меня сюда пригласили.
Первая мысль Мими: она ошиблась. Выдающаяся исследовательница и писательница — женщина, которая потратила десятилетия, спасая семена исчезающих деревьев со всего мира… Этого не может быть. Должно быть, она ошибается.
— Я поразмыслила, опираясь на все имеющиеся факты. Я старалась не позволить чувствам заслонить меня от реальности.
Весь этот солилоквий[87] — театральная пьеса, подводящая к какому-то драматическому повороту или открытию в последнюю минуту.
— Я старалась не допустить, чтобы надежда и тщеславие ослепили меня. Я попыталась взглянуть на этот вопрос с точки зрения деревьев.
Мими окидывает взглядом соседей. Люди сидят и недоумевают, как будто прижатые к креслам тяжестью стыда.
— «Какова лучшая и единственная вещь, которую человек может сделать для мира будущего?»
Однажды другая женщина задала Мими тот же вопрос.
И ответ показался таким очевидным, таким логичным: сжечь роскошный горнолыжный курорт до того, как он будет построен.
Древесные экстракты попадают в стакан. Зеленый цвет змеится, распространяясь в воде; это похоже на раскрытие бутона в покадровой съемке, ускоренное в сотни тысяч раз. Мими в сорока футах от трибуны не может пошевелиться. Доктор Вестерфорд поднимает бокал, как священник, совершающий таинство. Ее речь становится едва различимой.
— Многие живые существа сами выбирают время своего ухода. Возможно, большинство из них.
Это происходит. На самом деле происходит. Но сотни умнейших людей со всего мира оцепенели.
— Вы пригласили меня сюда, чтобы поговорить о ремонте дома. На самом деле ремонтировать необходимо нас. Деревья помнят то, что мы забыли. Всякая спекуляция должна освободить место для той, что придет следом. Умирание— тоже жизнь.
Доктор Вестерфорд обращает внимание на зрительный зал — и Мими не упускает свой шанс. Она смотрит древесной женщине прямо в глаза, не позволяя отвести взгляд. Давным-давно, в другой жизни, Мими Ма была инженером и могла заставить материю делать множество вещей. Теперь она владеет лишь одним навыком: смотреть на другое существо, пока то не посмотрит в ответ.
Мими
