пустой, лишенной каких-либо чувств. Теперь же ее настолько переполняли эмоции, что она не знала, как с этим справиться.
После смерти Чески ей отчаянно хотелось поговорить с Дэвидом, потому что только он один мог бы понять, в каком она отчаянии. Она потеряла обоих своих детей, и даже притом что для ее несчастной, измученной дочери, возможно, было облегчением вырваться из темницы своего искаженного разума, ее саму буквально пожирало горе потери своего прекрасного ребенка, которого она так обожала, и так скоро после того, как воспоминания об этом вернулись к ней.
Но Грета была совершенно твердо убеждена в том, что не должна больше висеть на Дэвиде. Лишь после того, как она снова обрела свое прошлое, она увидела и поняла, кем он был и сколько всего делал для нее все эти годы. Теперь же, даже притом что он был нужен ей как никогда, она должна была его отпустить.
Следующая неделя ползла мучительно медленно. Выждав немного времени после унылой после рождественской недели, Грета написала Дэвиду письмо, в котором искренне благодарила его за всю его помощь и рассказывала, что Ческа мирно скончалась. Она написала и Аве, желая объяснить и ей, что ее мать не страдала в свои последние минуты и что она передавала ей свою любовь.
«От меня тебе никогда не было много толку, но, как я и сказала перед отъездом из Марчмонта, если я понадоблюсь, когда родится малыш, я буду очень рада помочь всем, чем только смогу», – написала она.
Получив письмо, Дэвид немедленно позвонил ей, спросил, как у нее дела, и сказал, что она оказалась права – у Авы близнецы. Грете понадобились все силы, чтобы сказать ему, что у нее все хорошо и она, следуя его совету, организует себе новую, полную заботами жизнь. Он пригласил ее пообедать в «Савое» через пару дней, но она отказалась, сказав, что у нее уже есть планы на выходные, но что она вернется во второй неделе февраля и тогда они смогут увидеться. Ава тоже ответила ей письмом, в котором жаловалась, что она теперь прикована к дому приказом доктора и что она надеется, Грета сможет приехать к ней после родов.
Грета бесконечно убирала и без того сияющую квартиру, пекла кексы, которые было некому есть, и записалась на классы йоги в ближайшем спортивном центре. Она начала вязать кофточки, чепчики и пинетки, точно так же, как делала много лет назад для своих детей в Марчмонте, чтобы заполнить время. Еще она связала две шали, сложила все в большую коробку и отослала Аве.
Она справится, сказала она себе. Просто на это потребуется время.
Наконец январь сменился февралем, и от Саймона пришли новости, что она стала прабабушкой. Ава родила мальчика, Джонатана, и девочку, Лауру.
– Пожалуйста, скажи ей, что я ужасно рада, хорошо, Саймон? И конечно же я буду рада помочь всем, чем могу. Я знаю, как тяжело с двумя, – сказала она. Потом, повесив трубку, расплакалась от радости – а также от горя, что Ческа так никогда и не сможет увидеть своих внуков.
Через несколько дней, когда она, с тарелкой на коленях, смотрела за ужином сериал, зазвонил телефон.
– Бабушка?
– Да. Ава, дорогая, как ты? Я тебя поздравляю!
– Спасибо. Думаю, ты можешь представить, как я, потому что сама прошла через это. Невыспавшаяся, замотанная и чувствую себя какой-то молочной машиной. – Ава вздохнула. – Но счастливее, чем была когда-либо в своей жизни.
– Я так рада, дорогая. Ты же знаешь, я так любила своих малышей.
– И Мэри так говорит. Она сказала, ты была чудесной матерью.
– Правда?
– Да. И, между прочим, спасибо за эти великолепные шалии за все остальное. Ты не представляешь, как это все пригодилось. Тут дико холодно, и Лаура, и Джонатан постоянно срыгивают. Ты такая умница. Жаль, что я сама не умею вязать.
Грета улыбнулась.
– Я могу тебя научить, если захочешь, как меня саму когда-то научила ЭлДжей. Это легко.
– Ну, и тут такое дело… Если честно, сейчас мне ни до чего, а будет еще труднее, когда я снова выйду на работу, что я хочу сделать через пару месяцев или около того. Я хотела узнать, бабушка, что ты думаешь насчет приехать сюда на какое-то время и помочь мне? Я знаю, Дэвид сказал, ты только что вернулась и очень занята в Лондоне, так что если не сможешь, то так и скажи. Мне просто не очень хочется нанимать кого-то незнакомого, и я решила сперва спросить у тебя. Я сейчас просто в отчаянии, – добавила она с ноткой в голосе, выдающей полное изнеможение. Грета прекрасно помнила и это тоже.
– Ну конечно. Я буду рада помочь тебе, дорогая. Когда ты хочешь, чтобы я приехала?
– Как можно скорее. Саймон по уши зарылся в своем сарае, он выпускает альбом, и, хоть Мэри и делает что может, ей же надо еще работать по дому, и я не хочу ее перегружать.
– Тогда, может быть, я приеду на выходных? Так я успею закончить тут всякие дела.
– Это было бы чудесно. Огромное тебе спасибо, бабушка. Сообщи мне, когда твой поезд приходит в Абергавенни, и я пошлю кого-нибудь тебя встретить.
Повесив трубку, Грета испустила радостный вопль.
На следующий день, готовясь к обеду с Дэвидом, Грета сходила в парикмахерскую. Остаток дня и вечер она провела в сборах. Сейчас, по крайней мере, она ощущала, что найдет в себе силы встретиться с Дэвидом и слушать про Тор. У нее в кои-то веки тоже были собственные планы. Они встретились за своим обычным столиком в «Савое», и Грета тут же увидела, что Дэвид заметно похудел.
– Ты сидел на диете? – спросила она.
– Нет, думаю, это генетическое. С возрастом некоторые набирают вес, а некоторые теряют. А ты, Грета, должен сказать, чудесно выглядишь. Шампанского?
– Почему бы и нет? У нас есть чудесные новости про Аву.
– Абсолютно. Ты уже видела близнецов?
– Еще нет, но я собираюсь завтра в Марчмонт, чтобы помочь Аве. Она страшно устает.
– Удивительно, как ты нашла время в своей занятой новой жизни, – улыбнулся Дэвид.
– Ну, она же моя внучка, и я ей нужна. А как твои дела?
– О, все в порядке. Работаю над книгой, раздумываю о пенсии.
– А как Тор? – небрежно спросила она.
– Насколько я знаю, прекрасно. Мы с ней какое-то время не виделись.
– Она так занята в Оксфорде?
– Полагаю, что да. Вообще-то, Грета, мы с ней расстались.
– Правда? Почему?
– Это было ее решение. Она сказала, что эти отношения никуда не
