рассказывай, а я ответила, что хотела. Чего не хочу, говорить не стану.
– Что же дурного может быть в рассказе о детстве своего дитя? – изумилась я в ответ. – Выходит, или тебе нечего рассказывать, или же детства у Мейлик не было вовсе. И тогда мы вновь возвращаемся к твоим тайнам, Хенар. А Илан, выходит, совсем ни при чем, и ты его назвала лишь потому, что он не может опровергнуть твоих слов.
– Да Илан во всем виноват, Илан! – с раздражением выкрикнула вышивальщица. – Он, проклятый! Изводил меня, отравить хотел, всё он! А тайн у меня отродясь не было!
– Ты настаиваешь на своих словах? – уточнила я.
– Пусть Отец мне будет свидетелем, – истово ответила Хенар.
Я обернулась к Берику. Он усмехнулся и открыл дверь, а я вернула свое внимание узнице. За спиной послышались неспешные шаги, и вошедший произнес:
– Милости Отца, добрые люди.
– Илан? – неверяще спросила вышивальщица: – Он же…
– Вернулся с того света, – усмехнулась я. – Даже призраки имеют право высказаться в свою защиту.
Взгляд узницы метнулся к шаманке. Кажется, она и вправду заподозрила, что тут замешано колдовство. Илан действительно был похож на призрака. Даже в скудном свете масляных ламп его бледность была хорошо приметна. После вчерашнего боя ему бы стоило лежать в постели, но бывшим советником занималась сама Ашит, и потому он смог явиться на собственных ногах. Однако слабость бывшего советника тоже невозможно было не заметить. Он покачнулся, и Берик подставил нашему свидетелю плечо. Тот кивнул, благодаря, и распрямился.
Увидела всё это и Хенар. Я заметила, как по ее губам скользнула кривая ухмылка, но женщина накрыла губы ладонью и прерывисто вздохнула, будто вновь собиралась заплакать.
– Присядь, Илан, – сказала я, указав на свободное место рядом с матерью. – Тебе тяжело стоять.
Он противиться не стал и, приблизившись к лавке, тяжело опустился на нее. После прикрыл глаза и некоторое время сидел так, собираясь с силами.
– Добрая ты, Ашити, – заговорила вышивальщица. – Заботливая. Да и как иначе? Разве же можно не откликнуться на страдания мужчины, который тебя желает?
Веки Илана дрогнули. Он посмотрел на узницу и произнес:
– Пустое, Хенар. Если бы Ашити откликнулась мне, когда была свободна, я был бы счастлив. Но она чужая жена, и я принял это.
– Хенар утверждает обратное, – заметила я. – Она сказала, что твоя страсть толкнула тебя на преступление. Ты угрожал бедной женщине и даже пытался ее отравить, но отравилась Мейлик. Неужели это так?
– Хенар многое говорит, – пожал плечами Илан. – Она сказала, что Мейлик просила меня сыскать Архама и встречалась со мной тайно. Но о великом доверии Мейлик мне я узнал в тот день, когда подтвердить ее сказки просила сама Хенар.
– Что ты хочешь этим сказать? – полюбопытствовала я.
– Что Мейлик никогда не просила меня искать ее мужа и не встречалась со мной ни на людях, ни тайно. Соврать меня просила Хенар за день до того, как ты призвала меня и расспросила. О том, что Мейлик была отравлена, я услышал только от тебя и при обыске опасался, что мне подкинули отраву.
– Врешь! – выкрикнула узница. – Зачем врешь?! Всё было! И с Мейлик встречался, и требовал, чтобы с Ашити свела!
На устах бывшего советника вдруг расцвела коварная ухмылка, и он кивнул:
– Верно. Я обещал свою помощь за Ашити. Просил свести нас. – Я бросила взгляд на Танияра, но, казалось, его совсем не взволновало признание язгуйчи. Впрочем, свои чувства он прятать умел, и я, улыбнувшись мужу, снова вернула внимание Илану. Он продолжал: – А как иначе мне было подобраться к тебе? После того как ты решила выставить меня виновным в отравлении своей дочери, я захотел понять, что вы с ней задумали.
– Да что мы можем задумать? – возмутилась Хенар и мотнула головой. – Ты же врешь! Вы встречались с Мейлик, а потом ты мне угрожал…
– Клянусь милостью Белого Духа, что не встречался с Мейлик ни разу с тех пор, как Архам бросил своих жен и бежал с матерью, – твердо ответил бывший советник и посмотрел на Ашит: – Вещая, прошу рассудить мою клятву.
– Правду говорит, – ответила шаманка, не открыв глаз.
– Она тоже врет! – выкрикнула Хенар. – Вы… Вы все врете! Зачем врете?!
– И вправду, зачем? – спросила я, приподняв брови. – Какая нам корысть? Ни власти, ни богатств у тебя нет. Только твои тайны, Хенар. Может, теперь откроешься?
– Нет у меня тайн, нет! – с надрывом закричала вышивальщица и отвернулась ото всех.
– Тайн немало, – снова заговорил Илан. – Ты, дайнани, спрашивала меня о прошлом Мейлик и ее матери. Я потом много думал о твоих словах. И вправду выходит, будто нет у них прошлого. Будто жизнь только в Зеленых землях началась. Обо всех что-то рассказать можно, а об этих женщинах слов не подобрать. Тогда я захотел найти ответы на твои вопросы.
– И что же ты сделал? – с благожелательностью спросила я.
– Я пошел к брату, – ответил язгуйчи и пояснил: – Попросил у него на время прислужника. Есть у него такой бойкий, но неприметный…
– Шулы? – спросил Танияр.
– Да, дайн, он, – с поклоном ответил Илан, и мой супруг кивнул, предложив продолжить: – Шулы держит две пары сурхов.
Сурхи, иначе вестники, – это птицы. Можно сказать, что они нечто вроде почтовых голубей из моего родного мира. Даже внешне немного похожи. Сурхов держат парами и берут из тех мест, с которыми хотят поддержать связь. Вестник летит в родное гнездо, где родился, и возвращается к своему супругу, если можно так выразиться.
– Нихсэт, выслушав меня, согласился, и я велел Шулы отправить сурха к его брату в Белый камень, чтобы тот отправил свою птицу дальше. Это быстрей, чем ехать до Холодного ключа…
– И ты ходил к брату, чтобы узнать новости, – поняла я.
– Верно, дайнани, – склонил голову Илан. – Так я узнал… – он сделал недолгую паузу, и все, кто находился в темнице, устремили взоры на бывшего советника.
– Что ты узнал? – подалась я в его сторону.
Язгуйчи посмотрел на узницу и произнес:
– Я хочу обрадовать тебя, женщина. Твой муж жив.
Вышивальщица сглотнула, а после ответила едва слышно:
– Не может быть…
– Он выжил, – неожиданно жестко отчеканил Илан. – И оплакивает своих жену и дочь. На их могилах оплакивает, женщина! Кто бы ты ни была, но вышивальщица Хенар мертва вот уже три зимы. Ее мужа выходил шаман. С трудом, но вырвал его душу из Мрака, потому что остался еще его сын.
Узница на миг обожгла говорившего злым взглядом и отвернулась, пряча свои эмоции, язгуйчи только усмехнулся.
– Как они погибли? – спросила
