и делала всё, что ей велят.
Семирод достал из сумы подмерзшую корочку хлеба, головку чеснока, яблоко и флягу с березовым соком. Заставлять ребенка грызть окоченевший хлеб он себе не позволил, так же как и сам не смог бы его разжевать. Пилорат, к счастью, был непривередливый в отношении еды, как и ко всему остальному. Он бы и землю жрал, если бы другого не оказалось. Старик отложил всё остальное в сторону, а затем вытерев яблоко о сухие листья протянул его девочке.
Маруська молчаливо поклонилась и приняла лакомство, как вдруг ощутила, что руки наполняются теплом, а по телу пробежала будоражащая дрожь. Девочка подняла глаза и заметила, как яблоко менялось на глазах, пока наконец не стало наливной и спелой грушей, которую будто кто-то вот-вот сорвал с дерева в Красограде.
На мгновение в её глазах появилась неподдельная детская искорка. Колдовство, чистое колдовство. Материя неизведанного. Не имело значения использовал ли кто-то дух или лишь показал трюк ловкости, такое будоражило разум любого ребенка. Она подняла глаза и посмотрела на старика с открытым ртом, будто прося повторить фокус. Семирод улыбнулся. Секунда радости, именно столько она продлилась, как послышались шаги. Маруська, прижав грушу к груди, потупила взгляд.
Старик потрепал её по розовой пышной щечке и поправил развязавшийся платок, затем поднял ворот пальто, хорошенько прикрывая ей шею. Девочка стояла смирно. Пилорат шел уверенным шагом, будто и вовсе позабыв о своем ранении.
— Недолго тебя не было, — первым начал разговор Семирод.
— Долго и не пришлось, отец, к сожалению, новости не из хороших.
Старик отпустил Маруську, и та, еще раз поклонившись, засеменила к Пилорату. Меридинец увидел, что она сжимает двумя руками грушу у груди, на что слегка улыбнулся в сторону человека. Семирод увидел по глазам, что спрашивать не стоит, однако и не пришлось.
— Мародеры встали лагерем недалеко, Черные, судя по всему.
Семирод прошелся по бороде. Он прекрасно понимал, что рано или поздно им придется столкнуться с подобными шайками, что стали плодиться в последнее время быстрее чумы, но не ожидал что так близко.
— Ты уверен, что это они?
— Ловушки и дозорные гнезда я за версту узнаю, только эти совсем неряшливые, сразу видно, что новички работают. Дети в основном, скорее всего, да отроки, что сбежали с сёл. Я в Нарапале еще услышал, что ходят последнее время много слухов о Черных и как они работают.
Меридинец не стал продолжать, а лишь прижал Маруську сильнее и рассказал остальное взглядом. Семироду этого хватило, он и сам, хоть ни разу не пересекался, однако обладал достаточной информацией о них. Очередные разбойничьи отряды, которые в отличие от остальных промышляли мародерством сугубо в «специфических» местах.
Пилорат прошептал Маруське на ухо, что ему нужно поговорить со стариком и подошел к нему ближе. За спиной послышалось сладкое чмоканье.
— Я слышал рассказы холопов, а что ты старец-ученный на это скажешь, почему они здесь?
Семирод вновь прошелся по бороде, а затем, убедившись, что Маруська не слышит, ответил шепотом:
— Мясники они по большей части, собирают остатки аберраций и продают на черном рынке, некоторые даже кормятся ими, верят, что получат силы и способности их хозяев.
Пилорат сделал паузу, пытаясь понять, а затем переспросил:
— Аберрации? Это кто еще такие, те ужасные выродки, что убили семью Маруськи и всю деревню? Значит они стоят за всеми этими смертями, и на кой чёрт торговцы плотью за них платят?
— Не они, а их хозяева. Аберрации это лишь проекция.
— Чего, отец?
Семирод посмотрел на Маруську, насупив густые и растрепанные седые брови:
— Обратной части души нашей. Довольно сложная наука, и их взгляды.
— Обучи! — как на ходу выпалил Пилорат, чем врасплох застал Семирода. — Расскажи всё, что знаешь, обучи, как они мыслят и чего хотят.
— Неужто в охотники собрался?
Меридинец покачал головой и, понизив тон, ответил:
— Наше положение дел я вижу так, как только доберемся до места, что и имени уже не носит. Проведешь ритуал, дальше дороги наши разойдутся. Я знаю, что ты говорил с Солнцеликим, и знаю, что у тебя свой путь, старейший, не в моем праве судить и спрашивать о нём. Однако я пообещал перед всеми богами, что буду заботиться о Маруське, пока её замуж не возьмут, и она заново род не обретет. Исходя из этого мне нужно знать всё о тех, кто может причинить ей вред.
Легкий холодный ветерок с севера напомнил о себе, принося свежий, но слегка запрелый запах.
— А с чего ты решил, что за ней именно Черные или кто похуже придет?
— Я ничего не решил, но мне нужно быть готовым ко всему. Даже к тому, что и ты нас в один день предашь.
Семирод ничего не ответил, он решил не оскорблять решимость мужа ложью и пустыми уверениями.
— В род свой я не могу её взять, так как брошенный я с недавнего времени, но у девочки еще есть шанс на нормальную жизнь. Муж, дом, дети, разве этого мало, чтобы постараться защитить её от ужасов нашего мира?
Старик лишь кивнул, но не мог скрыть похвалу в адрес того, кто готов жизнь свою положить, лишь бы другой жил обычной жизнью, той, которой видимо их обоих обделили. Кто знает, может если он расскажет всё что знает, в один день Маруська посадит своё грушевое дерево и будет с улыбкой и теплотой в душе вспоминать чёрствого старика и её защитника.
И он рассказал. Рассказал всё, что знал о «них», о том, чем занимаются, и почему те самые мародеры называют себя «Черными». Пилорат сидел и слушал, словно ребенок, впитывая и пытаясь запомнить каждое слово сказанное Семиродом. Маруське быстро наскучило, она ходила по округе, пиная желтые листья и срывая сухие веточки, однако всегда чувствовала на себе взгляд Меридинца. Это её успокаивало.
Сидеть на одном месте становилось всё невыносимее, а озноб уже вцепился в челюсть старика, заставляя его зубы стучать. Семирод пообещал, что расскажет больше, прежде чем их дороги разойдутся. Простой ритуал не сотрет его долг с полотна Всевидящего. Стоило сделать выбор, разбить лагерь недалеко от просеки или согреться как можно быстрее и направиться дальше, только вот куда, и как?
Именно с этим вопросом обратился к нему Пилорат.
— Я эту землю знаю плохо, ты нас ведешь отец, так что посоветуешь? Как нам Чёрных обойти? Куда лучше?
— Что ты
